Москву в советские времена называли портом пяти морей. Это звучало как запредельное восхваление или как изощренная издевка. По отдаленной аналогии я хочу назвать наш Каспий морем пяти портов: именно пять независимых государств делят между собой береговую линию и акваторию Каспия. Это Россия, Казахстан, Туркмения, Иран и Азербайджан.

Теймур Абдуллаев

В последнем прямом эфире с Рамазаном Гаджимурадовичем на РГВК была поднята тема проблем Каспия именно на дагестанском участке. Но дело в том, что невозможно рассматривать проблемы дагестанского побережья отдельно от остальных частей этого побережья.

Мина замедленного действия, если можно так выразиться, была заложена во время «парада суверенитетов», когда распавшиеся части СССР судорожно делили его наследство. Каспийское море имеет нефтепромысловое, транспортное и биоресурсное значение. Именно поэтому вопросы о сферах влияния прибрежных государств не решены, не закреплены юридически и остаются пока открытыми. Существуют разные подходы к проблеме раздела вод Каспия. Баку настаивает на полном разделе вод, некоторые страны предлагают ограничиться общепринятой в мире 12-мильной зоной. Повторюсь, вопрос о статусе Каспийского моря отложен на неопределенный срок.

Большой спор разгорается и вокруг раздела биологических ресурсов моря. Каспийское море – один из важнейших рыбопромышленных водоемов Евразии. По существу, Каспий с впадающими в него реками содержит мировые запасы белуги, русского осетра, севрюги, шипа, стерляди, является уникальным ареалом осетровых пород. Черную икру, как и нефть, относят к стратегическому сырью. В лучшие годы СССР вылавливал на Каспии 27 – 30 тысяч тонн осетровых и производил 2500 тонн икры. На мировом рынке килограмм черной икры стоит около 2000 долларов. Биологические ресурсы Каспия в ежегодном «рыночном» выражении оцениваются в миллиарды долларов. Это, в отличие от нефти, возобновляемый вид ресурсов. Но здесь опять возникают вопросы о разнице интересов стран. Мы можем сколько угодно возобновлять численность популяции осетровых на своих рыбозаводах, а, к примеру, туркмены будут пользоваться результатами наших усилий и ловить себе осетров, которых воспроизвели мы на своей акватории. Подобная ситуация у нас существует и на Дальнем Востоке. Российские рыбоводы инкубируют и подращивают молодь дальневосточных лососевых, а японцы ловят их себе спокойно в своих экономических зонах, не испытывая при этом к нам никакого чувства благодарности.

Вылов кильки также приносит немалую экономическую выгоду. И при определении рыболовных зон мы тоже не можем найти общего языка с соседями. При разных размерах этих зон разные страны имеют неодинаковые возможности. Пока прикаспийские государства не найдут общего языка, международная мафия браконьеров будет опустошать рыбные запасы. Ни для кого не секрет, что наши дагестанские браконьеры на байдах доходят до туркменских и казахских территориальных вод и ловят рыбу там (надо сказать, что это, возможно, рыба, выклюнувшаяся на наших, российских рыбозаводах).

Надо сказать, что состояние дагестанской части Каспия не ухудшилось настолько, чтобы можно было говорить о какой-то экологической катастрофе. Самое плохое, что мы смогли причинить нашему морю, было сделано в конце 50-х годов прошлого века. Тогда гидрологи предложили и реализовали проект спрямления стока воды в устье Терека. Это привело к ухудшению экологической системы Аграханского залива, но с тех пор состояние стабилизировалось и приобрело определенный статус-кво.

Абдулатипов говорил в своем выступлении на телевидении о том, что существует нерешенная проблема сброса канализационных вод в акваторию нашего города, и о том, что ведутся работы по отводу их за черту Каспийска. С беспристрастной точки зрения, это, скорее гуманитарная, нежели экологическая проблема. Дело в том, что бытовые канализационные отходы представляют собой органику, пригодную для удобрения среды. Удобряют же навозом сельскохозяйственные поля, вот и здесь примерно то же воздействие. В конкретной зоне стока, конечно, ни рыбы, ни крупных морских обитателей не встретишь, но зато есть бактерии, есть виды животных, занимающихся фильтрацией воды от органики. Другое дело, что купаться в таких водах неприятно и опасно для здоровья. Но утешает хотя бы то, что непоправимого ущерба водоему мы причинить не смогли. Дело в том, что закрытие многих наших заводов привело к уменьшению сброса по-настоящему токсичных для морских организмов веществ: всяческих фенолов, альдегидов, отработанных углеводородов, отходов ГСМ и др.

Конечно же, тот факт, что бытовые отходы редко бывают токсичными для гидробионтов, не означает, что мы, придя на море с семьей, обязаны загадить место своего отдыха. Но это уже вопрос общей культуры, всего лишь частью которой является культура экологическая. Мы так ведем себя зачастую не только в местах отдыха, но и в местах постоянного проживания. Некоторые наши селения поражают обилием мусора, просто-напросто выбрасываемого на улицы. Не все из нас понимают, что пляжный песок, к примеру, хоть и самоочищающаяся структура, но только в определенных пределах, заходить за которые не стоит, хотя бы из-за одного того, что мы сами в следующий раз по этому песку ходить будем.

Если же оценивать рекреационный потенциал нашего побережья, то с грустью можно отметить, что он практически не используется. Те зачатки индустрии отдыха и развлечений, которые были заложены в 80-е годы, сегодня прекратили свое существование. Если вы помните, обычная программа пребывания туристов в нашей республике заключала в себе отдых в так называемом «Кемпинге», который располагался между Махачкалой и Каспийском, поездку в Гунибский район на базу «Орлиное гнездо», несколько дней в санатории «Рубас» и тому подобные мероприятия. Кроме того, у многих крупных структур были свои зоны отдыха у нас на побережье. Например, Российское статистическое управление имело трехэтажную зону отдыха со своим пляжем для работников со всей страны. В каком состоянии все это сейчас, кто унаследовал все это хозяйство? Неизвестно. Но никогда не поздно начать все сначала. Море-то у нас осталось.

Объективно рассуждая, морских курортов в России – кот наплакал. Черноморское побережье Кавказа и Краснодарского края. Еще Балтийское взморье в Калининградской области (температура воды в Балтике летом 17 – 19 градусов, маловато для курортного расслабления). Ну и наше Каспийское взморье с золотым песком, ласковым морем и знойным солнцем – идеал летнего отдыха для людей, не избалованных солнцем (а это – две трети нашего населения). Главная загвоздка в реализации туристического кластера – политическая и межконфессиональная нестабильность в регионе. Но ее решение – прерогатива нашего руководства, в чем мы ему и пожелаем успехов.

Москву в советские времена называли портом пяти морей. Это звучало как запредельное восхваление или как изощренная издевка. По отдаленной аналогии я хочу назвать наш Каспий морем пяти портов: именно пять независимых государств делят между собой береговую линию и акваторию Каспия. Это Россия, Казахстан, Туркмения, Иран и Азербайджан.

Теймур Абдуллаев

В последнем прямом эфире с Рамазаном Гаджимурадовичем на РГВК была поднята тема проблем Каспия именно на дагестанском участке. Но дело в том, что невозможно рассматривать проблемы дагестанского побережья отдельно от остальных частей этого побережья.

Мина замедленного действия, если можно так выразиться, была заложена во время «парада суверенитетов», когда распавшиеся части СССР судорожно делили его наследство. Каспийское море имеет нефтепромысловое, транспортное и биоресурсное значение. Именно поэтому вопросы о сферах влияния прибрежных государств не решены, не закреплены юридически и остаются пока открытыми. Существуют разные подходы к проблеме раздела вод Каспия. Баку настаивает на полном разделе вод, некоторые страны предлагают ограничиться общепринятой в мире 12-мильной зоной. Повторюсь, вопрос о статусе Каспийского моря отложен на неопределенный срок.

Большой спор разгорается и вокруг раздела биологических ресурсов моря. Каспийское море – один из важнейших рыбопромышленных водоемов Евразии. По существу, Каспий с впадающими в него реками содержит мировые запасы белуги, русского осетра, севрюги, шипа, стерляди, является уникальным ареалом осетровых пород. Черную икру, как и нефть, относят к стратегическому сырью. В лучшие годы СССР вылавливал на Каспии 27 – 30 тысяч тонн осетровых и производил 2500 тонн икры. На мировом рынке килограмм черной икры стоит около 2000 долларов. Биологические ресурсы Каспия в ежегодном «рыночном» выражении оцениваются в миллиарды долларов. Это, в отличие от нефти, возобновляемый вид ресурсов. Но здесь опять возникают вопросы о разнице интересов стран. Мы можем сколько угодно возобновлять численность популяции осетровых на своих рыбозаводах, а, к примеру, туркмены будут пользоваться результатами наших усилий и ловить себе осетров, которых воспроизвели мы на своей акватории. Подобная ситуация у нас существует и на Дальнем Востоке. Российские рыбоводы инкубируют и подращивают молодь дальневосточных лососевых, а японцы ловят их себе спокойно в своих экономических зонах, не испытывая при этом к нам никакого чувства благодарности.

Вылов кильки также приносит немалую экономическую выгоду. И при определении рыболовных зон мы тоже не можем найти общего языка с соседями. При разных размерах этих зон разные страны имеют неодинаковые возможности. Пока прикаспийские государства не найдут общего языка, международная мафия браконьеров будет опустошать рыбные запасы. Ни для кого не секрет, что наши дагестанские браконьеры на байдах доходят до туркменских и казахских территориальных вод и ловят рыбу там (надо сказать, что это, возможно, рыба, выклюнувшаяся на наших, российских рыбозаводах).

Надо сказать, что состояние дагестанской части Каспия не ухудшилось настолько, чтобы можно было говорить о какой-то экологической катастрофе. Самое плохое, что мы смогли причинить нашему морю, было сделано в конце 50-х годов прошлого века. Тогда гидрологи предложили и реализовали проект спрямления стока воды в устье Терека. Это привело к ухудшению экологической системы Аграханского залива, но с тех пор состояние стабилизировалось и приобрело определенный статус-кво.

Абдулатипов говорил в своем выступлении на телевидении о том, что существует нерешенная проблема сброса канализационных вод в акваторию нашего города, и о том, что ведутся работы по отводу их за черту Каспийска. С беспристрастной точки зрения, это, скорее гуманитарная, нежели экологическая проблема. Дело в том, что бытовые канализационные отходы представляют собой органику, пригодную для удобрения среды. Удобряют же навозом сельскохозяйственные поля, вот и здесь примерно то же воздействие. В конкретной зоне стока, конечно, ни рыбы, ни крупных морских обитателей не встретишь, но зато есть бактерии, есть виды животных, занимающихся фильтрацией воды от органики. Другое дело, что купаться в таких водах неприятно и опасно для здоровья. Но утешает хотя бы то, что непоправимого ущерба водоему мы причинить не смогли. Дело в том, что закрытие многих наших заводов привело к уменьшению сброса по-настоящему токсичных для морских организмов веществ: всяческих фенолов, альдегидов, отработанных углеводородов, отходов ГСМ и др.

Конечно же, тот факт, что бытовые отходы редко бывают токсичными для гидробионтов, не означает, что мы, придя на море с семьей, обязаны загадить место своего отдыха. Но это уже вопрос общей культуры, всего лишь частью которой является культура экологическая. Мы так ведем себя зачастую не только в местах отдыха, но и в местах постоянного проживания. Некоторые наши селения поражают обилием мусора, просто-напросто выбрасываемого на улицы. Не все из нас понимают, что пляжный песок, к примеру, хоть и самоочищающаяся структура, но только в определенных пределах, заходить за которые не стоит, хотя бы из-за одного того, что мы сами в следующий раз по этому песку ходить будем.

Если же оценивать рекреационный потенциал нашего побережья, то с грустью можно отметить, что он практически не используется. Те зачатки индустрии отдыха и развлечений, которые были заложены в 80-е годы, сегодня прекратили свое существование. Если вы помните, обычная программа пребывания туристов в нашей республике заключала в себе отдых в так называемом «Кемпинге», который располагался между Махачкалой и Каспийском, поездку в Гунибский район на базу «Орлиное гнездо», несколько дней в санатории «Рубас» и тому подобные мероприятия. Кроме того, у многих крупных структур были свои зоны отдыха у нас на побережье. Например, Российское статистическое управление имело трехэтажную зону отдыха со своим пляжем для работников со всей страны. В каком состоянии все это сейчас, кто унаследовал все это хозяйство? Неизвестно. Но никогда не поздно начать все сначала. Море-то у нас осталось.

Объективно рассуждая, морских курортов в России – кот наплакал. Черноморское побережье Кавказа и Краснодарского края. Еще Балтийское взморье в Калининградской области (температура воды в Балтике летом 17 – 19 градусов, маловато для курортного расслабления). Ну и наше Каспийское взморье с золотым песком, ласковым морем и знойным солнцем – идеал летнего отдыха для людей, не избалованных солнцем (а это – две трети нашего населения). Главная загвоздка в реализации туристического кластера – политическая и межконфессиональная нестабильность в регионе. Но ее решение – прерогатива нашего руководства, в чем мы ему и пожелаем успехов.