SHARVILI

Лезгинский народный героический эпос «Шарвили» – это крупномасштабное эпическое произведение, созданное творческим гением многих поколений народа. Хотя первые записи о богатыре Шарвили были сделаны еще в 20-40 годы XX века, планомерная работа над сбором материалов об этом эпосе началась в 1956 году в высокогорном лезгинском селении Стур, что в Азербайджане, где тогда жил 83-летний старик Алисман, который помнил и сказывал стихами предание о том, как Шарвили ударом меча прорубил перевал между вершинами гор Базар-Дюзи и Лезе-даг.

Михаил Вагабов

В Стуре и других близлежащих горных поселениях были распространены и прочие сказания о Шарвили, причем прозаические тексты перемежались с пространными стихотворными фрагментами. Позже разнообразные многочисленные записи о Шарвили были осуществлены в селениях Ахцах, Курах, (Дагестан), Унуг, Манкули-хюр, Тагар-уба (Азербайджан) и др. Многолетние усилия Забита Ризванова (1926-1992) и Байрама Салимова (1929 г.) по сбору и систематизации различных вариантов преданий, легенд, песен, сказаний (всего того, что касалось Шарвили), завершились воссозданием единого свода, состоящего из 20 стихотворных сказов.

Впервые полный текст эпоса был издан отдельной книгой махачкалинским издательством «Юпитер» в 1999 году на лезгинском языке. В 2008 году издательство «Лотос» выпустило в свет полный перевод этого произведения на русском языке. Говоря об эпосе «Шарвили», доктор философских наук А.Г. Агаев (1923-2002) назвал его «величальным повествованием о герое и героике», добавив при этом, что эпос – это «звонкий гимн и гордая песнь о надежном народном заступнике и защитнике». На исключительную значимость подвижнического труда З.Д. Ризванова и Б.Н. Салимова указывала и известный литературовед Н.В. Капиева, подчеркнувшая, что они «обнаружили, записали и обработали лезгинский эпос о могучем и справедливом богатыре Шарвили».

Шарвили – сын горца-чабана Даглара. В его образе народ воплотил свои представления и мечты о справедливости. Это храбрый, бесстрашный воин, ловко владеющий своим волшебным мечом, находчивый и смелый в бою. Он любит и уважает простых тружеников, покровительствует им, ведет бескомпромиссную борьбу во имя справедливости и свободы. Благодаря своей силе и отваге, находчивости и смекалке, он всегда угадывает и предупреждает уловки неприятелей и побеждает их в честном бою. Шарвили защищает не личные, а общественные интересы. Он до конца предан народу и ради него готов пожертвовать собственной жизнью.

Эти характеристики явно свидетельствуют о том, что герой принадлежит к миру людей, а сам эпос можно отнести к категории классических, то есть таких, которые, как правило, зарождаются в процессе этнической консолидации и развития элементов государственности.

***

В то же время Шарвили наделен целым рядом физических и духовных качеств, которые выводят его из категории обыкновенных членов общества и указывают на мифическую основу образа. Даже само его рождение представляется архаическим мифом: он появляется на свет после того, как его родители съели по половинке «большого краснощекого яблока», подаренного им «сказителем, волшебником, лекарем и воином» Кас-Бубой – одним из интереснейших персонажей эпоса. Кас-Буба – добрый, умный, любящий честных людей наставник и советник Шарвили, не раз помогавший ему в трудные минуты. Шарвили всегда прислушивался к его мнению и неукоснительно выполнял его советы и наказы.

Максимальная архаичность мифа о рождении Шарвили подтверждается и тем, что он «дан» родителям богами (не только одним богом!) в период политеизма, языческого состояния древнего лезгинского общества. Преподнося волшебное яблоко родителям будущего героя, Кас-Буба настаивает на том, чтобы его нарекли именем Шарвили. Следовательно, и его появление на свет, и имя-наречение произошло исключительно благодаря воле внеземных сил, божественному промыслу.

Этот архаический миф впоследствии обрастает другими сказочными сюжетами, свидетельствующими о выдающихся способностях Шарвили, присущих ему уже с раннего детства. Он настолько тяжел, что сразу после рождения его едва несли на руках «семь девиц»; он растет не по дням, а по часам, и настолько стремительно, что скоро и колыбель становится ему тесной; проголодавшийся младенец ищет в доме еду с колыбелью на спине, а воду пьет из арыка, протекающего вблизи его жилища. Утолив голод и жажду, он засыпает семидневным богатырским сном. Весьма примечательно, что эпос, явственно указывая на быстрый физический рост героя, замечает некоторое отставание в духовном развитии: внешне он выглядит статным юношей, но мыслит все еще детскими категориями. Это последовательно просматривается в начальных сюжетах эпоса, повествующих о детстве богатыря.

Шарвили с рождения лишен чувства страха. Он – дитя богов и чувствует себя в окружающем мире вполне комфортно и уютно. Поэтому Шарвили, подобно своим сельчанам, не испугался напавшего на них огромного разъяренного быка, а тут же схватил его за рога и свернул ему шею. Юный герой, защищая отару отца, на бегу догоняет волка и хватает его за уши, отчего тот подыхает от разрыва сердца. Собирая разбежавшихся коров и овец, он вместе с ними пригоняет в село диких животных – медведей, барсов, лисиц, оленей и кабанов. Наконец, рассердившись на разлившуюся весной реку Самур, он самолично перекрывает русло, откалывая от скал огромные куски голыми руками, так как думает, что тем самым избавит равнинные селения от наводнения. Однако перекрытая река затапливает села, расположенные выше сооруженной им исполинской плотины, после чего народ заставляет его немедленно снести опасную преграду на пути реки.

Несмотря на всю наивность этих и других «детских» подвигов Шарвили, в них, бесспорно, просматривается архаический миф, на который наложились конкретные бытовые коллизии, стирающие грань между мифом и реальной действительностью, выводящие эпического героя из мира сказочного в мир повседневных человеческих дел. Эпическое мировоззрение народа-творца стремится соединить в образе Шарвили атрибуты двух миров – небесного и земного, божественного и человеческого.

Факт чудесного появления Шарвили на свет еще не является основанием, чтобы считать его сверхъестественным существом, он – человек, и живет в мире людей, хотя порой ему приходится совершать подвиги в ирреальном мире, где обитают боги.

Весьма примечательно и то, что Шарвили не является первопредком лезгин. Эпический герой рождается в уже сформировавшемся обществе со своими законами, властной иерархией, системой гуманитарных и иных ценностей, регулирующих общественную жизнь. В этом отношении эпос «Шарвили» можно рассматривать как историю народа, поскольку в нем упоминается не только об обычаях и традициях, многие из которых сохранились по сегодняшний день, бытовых подробностях, но и топонимах – названиях различных местностей, также существующих ныне.

***

В эпосе Шарвили не обожествляется, но героизируется как непоколебимый защитник народа, военный предводитель и непобедимый витязь. Эпический герой сражается не только с реальными врагами, но и с мифическими существами, обитающими в подземном и подводном мирах. Он их побеждает, благодаря своему чудесному рождению и качествам, не присущим обыкновенным людям. Например, Шарвили обладает исполинской силой; у него есть волшебный меч, закаленный в грудном молоке молодиц, родивших первого ребенка; его необыкновенный конь способен летать по воздуху, а сам герой неуязвим, пока твердо стоит на ногах, поскольку силу ему дает родная земля.

В свое время известный специалист по эпосам народов мира Б. Н. Путилов подчеркнул, что «природе эпоса не свойственно воспроизведение жизни в реальных формах, хотя, разумеется, отдельные черты и элементы действительности находят в нем более или менее непосредственное отражение». В лезгинском эпосе повествуется о вполне реальных вещах: Шарвили со своим войском откликается на призыв о помощи со стороны гонцов из Хаястана (Армении). В другом сказе он вступает в битву с римлянами, вступившими в пределы Кавказа. В поисках сыновей старца из Тури (Ахты) он отправляется в Ледовую страну, в которой просматривается образ территорий, населенных славянами. В поисках волшебной птицы для Кас-Бубы он опускается на дно Каспийского моря.

Такая конкретная географическая привязка эпических сюжетов свидетельствует об их существенном отличии от сюжетов мифических, сказочных, которые, как правило, с реальностью не соотносятся. В то же время образ противника в лезгинском эпосе представляется размытым и не совсем конкретным. Лишь отдельные бытовые факты могут говорить о том, что это северные кочевники: гунны или скифы. На это указывают их физиологические черты («и огромный, желтолицый, воя, точно ураган, в поле вышел великан»; «чужеземец, сын степей»; «нас народ рогатый, алчный супостат проклятый на колени повалил, нашу землю захватил»; «мы не знаем, что за племя село прямо нам на темя?! Что ни попадя берут, на главах рога растут») и т.д.

Реальная история подтверждает многочисленные факты нашествий северных кочевников на территорию обитания древних лезгин. Они как могли противостояли этим нашествиям, но силы, бесспорно, были неравны, и поражений, видимо, было больше, чем побед. Однако эпос, следуя собственной логике, корректирует реальную историю, рисуя Шарвили защитником, не знающим поражений. Таким образом, эпический герой не знает статичности, он находится в вечном движении и подвержен значительным изменениям в зависимости от развития той или иной эпической коллизии. Образ Шарвили эволюционирует и символизирует бесконечную борьбу лезгин за свободу и справедливость.

***

Мифический мир лезгинского эпоса также богат и многообразен. Шарвили, по совету Кас-Бубы, отправляется на поиски волшебного коня. На этом пути ему приходится сражаться с чудовищами – злобными богоподобными существами. Он одолевает одноглазого великана, наблюдает, как старец превращается в дерево; в другом сказе Шарвили борется с семируким великаном, который стремится уничтожить семерых братьев его жены Эквер. Эпический герой вступает в смертельную схватку с Шармуну и Кускафтар, обитающими в подземном царстве. В лезгинском языческом пантеоне присутствуют оба эти образа, причем Шармуну является помощником злого бога Алапеха, и предпочитает вселяться в души детей, а Кускафтар, злая ведьма, помогает злым духам, исполняющим волю Алапеха.

Именно Кускафтар усыпляет Эквер вечным сном. Для того, чтобы снять чары, Шарвили находит обиталище Кускафтар и вырывает ей оба глаза. Только после этого Эквер возвращается к жизни. Данный сказочный сюжет сочетается с реальными причинами последующей гибели Эквер от рук чужеземцев, напавших на родину Шарвили в его отсутствие. Подобная трансформация смысла, переход эпического героя от противоборства с мифическими персонажами к противодействию внешним врагам, свидетельствует о бытовании эпоса в период ранней государственности у лезгин. Таким образом, эпические сюжеты как бы «историзуются», незаметно утрачивая мифологические начала, причем мифологический субстрат полностью на задний план не оттесняется. Шарвили не теряет своих необыкновенных качеств, а его эпические подвиги продолжают совершаться в обоих мирах: реальном и сказочном.

Лезгинский эпос представляется одним из немногих эпосов народов мира, в котором последовательно прослеживается эта трансформация от эпической архаики к эпическому историзму.

В одном из сказов повествуется о том, как народ отвернулся от Шарвили за то, что он решил жениться вновь, хотя и года не прошло после трагической гибели Эквер. Образ его новой невесты Шекер весьма примечателен в том отношении, что это – реальная девушка, жившая по соседству с ним и питавшая к нему тайную любовь. Она то ли погибла в результате нашествия внешнего врага, то ли уединилась в горной пещере, в одиночку переживая неразделенную любовь. Она напоминает о себе, выступая в образе лани и завлекая Шарвили в пещеру, где собраны груды драгоценных камней и прочих богатств. Когда народ отверг Шарвили, она вновь превращается в лань и уходит в горы, и находится там до тех пор, пока люди не простили ее возлюбленному его вину – поспешность в женитьбе. А вина прощается по причине нового нашествия чужеземцев, с которыми народ без Шарвили не в состоянии справиться.

Классичность лезгинского эпоса подтверждается и тем обстоятельством, что его главный герой последователен в своих духовных ориентирах: он постоянно предан народу и родине, и на родной земле не может быть чужаком. Поэтому Шарвили представляется неустанным и бескомпромиссным борцом со злом, который всегда выступает на стороне добра. Для него высшее добро – это служение обществу, переживающему процесс этнической консолидации и переходящему к ранним стадиям государственности. В этом отношении примечательно его завещание, согласно которому стоит в трудный час трижды громко позвать его, и он придет.

Эпос завершается восторженным обращением Кас-Бубы к народу:

«Шарвили – живой всегда, не умрет он никогда.

Будьте вы едины вечно, Шарвили придет, конечно.

Шарвили вернется к нам, к нашим праведным делам!»