Фото_

Сделан еще один шаг к сменяемости власти

Да, читатель, я не оговорился: именно к сменяемости, а не к смене. Это очень важно понимать. Смена – это одноразовый акт. А сменяемость – процесс, способ существования власти, обеспечивающий ее вменяемость.

Багаудин Узунаев

Поводом для этих околополитологических определений, как вы догадываетесь, стали события 12 июня текущего года. Я имею в виду, конечно, протестные мероприятия, которые прошли в этот день (День России, кстати) по всей стране. Даже в Махачкале…

НАДО ЖДАТЬ…

У нас протест носил мирный характер (за исключением инцидента с корреспондентом «Кавказского узла», который надо изучать и расследовать). Хотя были и задержания. С одним из задержанных мне удалось поговорить. Он сказал, что держали его в отделении недолго. Полицейские прочитали ему лекцию про невидимые невооруженным глазом достоинства режима и – отпустили. И это тоже, пусть и маленький, но шажок к сменяемости власти. Ведь могли не отпустить или отпустить, прочитав ему такую «лекцию», после которой надо долго и упорно лечиться в больнице. В Советском РОВД это умеют.

С истинными оппозиционерами режим не церемонится. Разделывается по полной программе. Я не имею в виду Немцова – тот их допек до такой степени, что они просто стерли его… Есть и менее людоедские примеры. «Возьмем, например, нашу семью Гудковых, – делится младший в ней, Дмитрий. – Моего отца, Геннадия Гудкова, выдавили просто незаконно из Государственной Думы, семейный бизнес наш просто уничтожили…» И это – в сравнении с участью Немцова, конечно, – был шаг к сменяемости-вменяемости.

Весь вопрос в том, как долго нам еще шагать к этой цели. Тот же Дмитрий Гудков приводит короткий диалог по этой теме. «Когда-то, – вспоминает он свое депутатское прошлое, – я спрашивал у покойного уже Валерия Зубова, бывшего депутата Государственной Думы: «Валерий Михайлович, а долго ждать перемен?» Он говорит: «Если ждать – долго». Поэтому мы просто не хотим ждать…»

Мы – это семья Гудковых и многие другие их единомышленники.

Я считаю, что Навальный тоже относится к этой категории россиян. Его шаг по изменению места проведения митинга 12 июня сегодня многие называют, например политолог Глеб Павловский, «азартным, не просчитанным действием…» И он, по-видимому, прав в своей оценке. Но важно, чем было вызвано это «азартное действие»? На мой взгляд, тем самым подспудным нежеланием «ждать», про которое говорит Гудков. Как в прямом смысле – новых сроков согласования, так и в переносном – ждать момента, когда власть станет сменяемой без всяких напоминаний и митингов…

***

Сменить эту власть, то есть принудить ее самостоятельно выпустить из рук все рычаги и инструменты, как вы сами понимаете, невозможно: она так изготовилась сопротивляться этому, что лучше на такое и не замахиваться…

А вот сменяемость, мысль о необходимости в демократической стране сменяемости властей, такую мысль, такой месседж режиму надо время от времени посылать. Кто-то возразит: мол, страна-то демократическая только по названию, только по форме… Да, это верно, но в том и состоит задача, чтобы с помощью таких сигналов раз за разом наполнять эту форму тем содержанием, которое указано на ее витрине. Или сменить вывеску и написать на витрине то название, которое отражает истинное содержимое этого магазина. Например, авторитаризм… Или еще хлеще – монархизм… А что? Сегодня уже эти слова открыто произносят даже на федеральных телеканалах. Тот же Борис Надеждин, к слову, не самый храбрый из завсегдатаев ток-шоу «60 минут», уже дважды заявлял, что у нас в стране царит «авторитарный режим». У ведущего программы Евгения Попова аж глаза на лоб полезли от такого заявления… Будь это запись, ни за какие коврижки не прошло бы такое определение в телевизор! Но прямой эфир имеет свои недостатки (или достоинства), которые пока невозможно устранить…

В том же самом ток-шоу депутат-коммунист Леонид Калашников озвучил и монархический проект: он прямо сказал, что власть Путина равна, а местами и превышает власть русских царей… (Хотя те, между прочим, были помазанники Божьи, а не ставленники Бориса Ельцина…).

К ГАДАЛКЕ НЕ ХОДИ!

Правда, чтоб уж совсем, наверное, не отпасть от коммунистической идеологии, он добавил: «…чего греха таить…» Но, несмотря на эту вставку, в его интонации просматривалось одобрение свершившегося на политическом олимпе России факта.

Это все я рассматриваю как шаги в сторону перспективы сменяемости власти. Иногда, как в случае с Надеждиным, это результат технических причин (если только его не проинструктировали надлежащим образом до эфира), иногда – умышленное зондирование настроений в обществе, как в случае с Калашниковым…

Но как бы то ни было, а шаги в этом направлении – вольно или невольно – режим совершает.

Опять-таки понятно, что от мысли до ее реализации, тем более в России, как до Луны пешком, но другой дороги нет. Вернее, она есть, но… Кто же решится в условиях путинских ежовых рукавиц призывать народ к революции или элиты к дворцовому перевороту? Так что эти пути мы сразу же отбрасываем. Главное… Я сейчас выскажу крамольную, даже мракобесную мысль: главное, чтобы медицина за те 12 лет, которые еще будет во главе России г-н Путин, не шагнула так далеко, чтобы омолодить его радикально, отмотав его возраст лет на 30 назад! Как это обещает депутат Госдумы, директор Екатеринбургского института клеточных технологий Лариса Фечина…

Если читатель думает, что крамольность моей мысли относится к Путину, то он ошибается – в его личный демократизм, приверженность свободе слова я худо-бедно верю. Крамолой она покажется его окружению и элитам, которые он сформировал в течение 18 лет своего пребывания у власти. Вот этих-то точно, как говорится, за уши не оттянешь от власти, эти ради ее сохранения пойдут на все, вплоть до стрельбы в собственный народ.

***

Скажу мимоходом, что определение «собственный народ» применительно к власти звучит как-то двусмысленно. Например, часто говорят про власть, что она душит собственный народ… Если мы – их «собственный народ», если мы – их «собственность», то разве они не вправе делать с этой своей «собственностью» все, что им вздумается?! Они этого и добиваются! Вы думаете, зря подняла сегодня госпожа Матвиенко волну вокруг понятия «суверенитет»? Мол, никто не вправе лезть во внутренние дела России; мол, мы тут сами разберемся… С кем разберемся? С народом! Со всем остальным они уже разобрались, я имею в виду недра, моря и океаны, леса со всеми их богатствами. То есть все, что входит в понятие «природная рента». Другой ренты у нас нет, а та, что есть, возникла благодаря природной. И возникла не ради нас, народа и общества, а ради недопущения сменяемости власти, о чем сегодня с вами говорим. Природные богатства России – это все уже «ихнее», они распоряжаются этим как хотят. И, кстати, напряжение, которое мы сегодня видим в обществе, в большей степени связано с тем, что до народа все-таки дошло: «природная рента», т.е. доход, приносимый природой, должен принадлежать всему населению страны, а не 1,5 % от него… Доказать обратное режиму и его столпам будет очень трудно, практически невозможно.

Все политические требования, в том числе и насчет сменяемости власти, это есть идеологическая обертка очень простых экономических требований: дайте россиянам возможность жить на том уровне, который они как вполне просвещенный европейский народ заслуживают.

Народ и общество считают, что сменяемость власти есть одно из условий улучшения их экономического положения. Если сменяемость власти не приведет к такому результату, тогда на фиг она нужна, эта сменяемость?!

А точно ли она, эта сменяемость, способна обеспечить экономические результаты, которых мы все ожидаем? Безусловно! Тут к гадалке не ходи, просто посмотри в сторону Запада, европейских государств – и все станет ясно…

ТО, ЧЕГО НЕТ В РОССИИ

Но пока что режим не дорос до осознания необходимости сменяемости власти. Пока он дорос лишь до страха перед обществом, что тоже результат – раньше-то он нас в упор не видел, считая ниже своего достоинства обращать на нас внимание. Этот страх выразился даже в истории с задержанием Навального. В прошлый раз, 26 марта, когда он вывел на мирное шествие своих сторонников, ему удалось не только выйти из дому, но даже добраться на метро аж до Тверской улицы… Там он, сделав сотню-две шагов, был повязан и отправлен в ближайшее отделение полиции. В этот раз ему даже не дали выйти из подъезда, повязали прямо в нем и отвезли в Симоновское отделение полиции, где скоропостижно предъявили обвинение и упрятали на 30 суток. Вот на длину этого пути – от подъезда до Тверской – вырос уровень страха режима перед Навальным. А значит, и перед обществом и народом, по крайней мере перед той их частью, которая не считает, что коррупция – это нормальное явление, что это некая российская форма эффективного управления страной. И призывы некоторых высокопоставленных российских чиновников к Навальному, что, мол, не надо использовать коррупцию для достижения политических целей, выглядят по меньшей мере странно. Ведь коррупция – это и есть главный политический недуг российской государственности, раковая опухоль на ее теле. Не устранив или хотя бы не уменьшив ее заметно, страна не может двигаться дальше…

Это признают все, в том числе и Навальный. Но ему предлагают заниматься политикой, не трогая коррупцию. Мол, с нею мы сами будем бороться. Это кто же? Медведев, что ли, будет с нею бороться?! Пока что мы видим, как он борется за право не отвечать на прямо поставленный вопрос: «Откуда дровишки?»

Вот Украина, которую нас ежедневно учат по телевизору презирать и ненавидеть. Украина, сошлюсь на известного экономиста Сергея Алексашенко, «после Майдана заложила основы институциональные борьбы с коррупцией, создав национальное антикоррупционное бюро, создав антикоррупционное специальное подразделение в прокуратуре, и сейчас создается специальный антикоррупционный суд по коррупционным делам. Все эти три структуры выведены из подчинения и президента, и премьера, и генерального прокурора, и Верховной Рады. Они работают самостоятельно. И потихонечку все эти институты начинают работать – то, чего нет в России…»

Да, сегодня этих структур в России нет. Но события 12 июня т. г., страх, который мы увидели в наглом взгляде современного режима, позволяет надеться, что если не завтра, то через полстолетия они появятся и здесь.