Фото_Звонок для учителя

Все без исключения фиксируют в качестве главного открытия прошедших протестов возраст их участников: половина – неофиты, люди школьного и младшего студенческого возраста. Новое магическое слово – «молодежь». Уже на этой неделе появится примерно сто статей с этим словом в заголовке, и к концу недели оно приобретет магическую силу – того, что «объясняет все».

Андрей Архангельский

На самом деле слово «молодежь» не объясняет ничего.

«Новые юные» – идеальная формула для построения аналитических спекуляций; возраст юношества (17 лет) и возраст нынешней вертикали (18) почти сравнялись; магия цифр завораживает и порождает очередные надежды на «непоротое поколение-2». Но мы помним, чем закончились надежды предыдущие, и сама по себе «непоротость» не существует в чистом виде, как мы теперь узнали: даже самых свободных все время продолжают «пороть» – по ходу взросления – телевизор, школа, родители, дедушки и бабушки.

«Вот оно, наконец-то выросло» – об этом опять говорят как о чуде (как и пять лет назад), хотя какое тут чудо: вот выросло еще одно поколение. Причем у этого поколения (2000-х годов рождения) вовсе не такие хорошие стартовые данные, как, например, у предыдущего, которое родилось в 1990-е; то было идеальное по степени «плюрализма» время, когда их социальному взрослению «никто не мешал». Тем не менее «поколение хипстеров» вовсе не стало двигателем перемен, хотя и оставило по себе добрую память. Но мы видели, как легко многие из них впоследствии нашли «новые компромиссы».

«Они никого не видели, кроме Путина, но бунтуют» – освежающий парадокс, тоже удобная тема для спекуляций, казалось бы, опровергающая даже главное открытие «Левада-центра», сделанное еще в 1994 году: что молодежь в России «немолодежна», то есть у нее нет каких-то собственных, оригинальных поколенческих желаний, отличных от желаний, например, их родителей, – чем они совершенно не похожи на европейских сверстников. Это действительно интересный феномен, просмотренный социологией: вероятно, даже внутри пассивной системы возникают по какой-то причине активные молекулы. Но, возможно, причина бунта как раз крайне проста, физиологична – банальный бунт против отцов: если отцы за колхозы – я буду против; за этим бунтом, к счастью для Кремля, нет никаких принципов и убеждений – тут только желание именно что «подудеть», праздник неповиновения.

***

Пишут, что выросло поколение «без телевизора» и вообще без конвенциональных СМИ (их единственной газетой стала соцсеть), но это само по себе тоже ничего не значит: включенный в комнате у «родаков» телевизор с Л.И. Брежневым в 1970-е точно так же вызывал у молодежи не бунт, а внутреннее отключение, игнорирование, невпускание его в себя. Но эта внутренняя отключка амбивалентна: она приучает не воспринимать всерьез вообще что бы то ни было, и ни о каких убеждениях тут тоже говорить не приходится.

«Они видят, что у них нет никаких перспектив» – да ладно. Когда тебе 17-20 лет, «перспективой» является собственно сама жизнь, тем более что сегодня она все-таки предполагает больше вариантов, чем в 1970-е. Это тягостное чувство «отсутствия перспектив» придумывают взрослые, в молодости никакой такой «тупик» еще не страшен и не ощущается – просто в силу пока что неполного знания о мире.

Не это, и даже не сама по себе тема коррупции стала главным триггером протестов, не это способствовало зарождению у юных, что называется, совершеннолетних политических инстинктов в духе Франции 1968 года.

Причиной стало нечто другое, более фундаментальное и даже иррациональное (политика – это чувство).

…Протестам предшествовало появление в Сети двух роликов, которые не только вызывали смех и глумление, но и фиксировали, что называется, общее настроение. Первый – беседа школьных учительниц с политически активными учащимися в Брянске. Поначалу это даже напоминает диалог, но в нем соединяются как бы две стилистики: «демократизм менеджера по продажам» («Вы можете, конечно, не соглашаться; это, конечно, ваше дело; я не настаиваю, я просто советую»), который очень быстро скатывается в тоталитарное речение от лица «абсолютной правоты», от лица как бы заведомо разделяемой всеми позиции «патриота» – приобретение свежайшее, результат той самой пропаганды. Но этот номер вдруг не проходит, начинается сбой – потому что учителя не могут ответить на элементарные вопросы школьников, уходят от ответов и вовсе не хотят отвечать. Когда они чувствуют это поражение, то хватаются за железный аргумент «да вы жизни не знаете» – и за «патриотизм», который мгновенно опознается учениками как казенное слово, «не для этого разговора», якобы доверительного, и звучит тут как удар «арматурой» на круглом столе. Но главное – это разговор учителей с позиции «старших», и отнюдь не товарищей; это позиция старшего по кубрику – хотя любому психологу ясно, что в такой ситуации «доверительного разговора» важнее всего встать вровень с оппонентом, даже в чем-то согласиться, уступить ему, если хочешь его переубедить. По сути, пространства для диалога нет – на другом конце этого речения предполагается в лучшем случае полусобеседник, которого в любой момент можно «осадить», «срезать», как в рассказе Шукшина. «Сейчас начинается уже полемика, она никому не нужна», – говорит учительница. Для беседы попросту нет, не хватает слов.

***

Ну, и второй ролик: Московская консерватория, уже студенческая среда, уже преподаватель, который предлагает студенту перечесть до середины список «пятой колонны». В этой лекции самое главное – даже не сам по себе список, почерпнутый не из методичек, а скорее всего по своей инициативе, с каких-то махровых сайтов – их там как раз гуляет несколько таких. Самое интересное – это реплики в конце, когда преподаватель очень быстро, помимо воли, теряя контроль над собой, переходит на низший полемический уровень, употребляя выражения «сядь, я тебе сказала», «закрой свой рот», «так ведет себя только дебил», «пошел вон отсюда» и пр.

Это подлинная жемчужина разоблачения, в пять минут тут обнажается, что называется, структура сознания: мы узнаем этот язык молоха, полного подавления личности, аннулирования другого, отрицание права оппонента на существование – вплоть до тыканья, с помощью которого он символически выводится за пределы легитимности. «Ты никто» – вот единственное сообщение этого языка; как видим, это вполне универсальное, знакомое всем нам сообщение в рамках дворовой этики.

Оба этих ролика – о языке, который и является тут главным героем. Как видим, какие-то внешние языковые обертки поначалу дают нам понять, что и школьные учителя, и университетский преподаватель знакомы в принципе с другим регистром общения. Но они сознательно отказываются от пространства свободы, необходимого для диалога, – не потому что не умеют, а потому что сама культурная ситуация наших дней отучила их говорить на равных, слушать другого. Общая культура диктует им этот «отказ слышать» в качестве нормы. Так теперь – опять – принято. Как им кажется.

Они отучены всей системой «новой культуры общения», в первую очередь телевизионной, которая в течение последних трех лет внушает в качестве нормы именно язык сапога, «заткнись и слушай». Эта культура сформирована всеми этими «шоу», которые являются не диалогом, несмотря на беспрерывный ор, а одной сплошной голой репрессией, отменой собеседника, аннулированием, исключением из мира. Это и язык нынешнего МИДа, и Минобороны, и вот этих телеведущих. Этот язык насилия всего за три года сложился в такую новую норму и передался по капиллярам вниз, тем самым учителям – и они не чувствуют, что совершают чудовищную ошибку, говоря от лица этой «нормы», и искренне удивлены, что ученики не понимают их.

Здесь возникает фундаментальный диссонанс, сигнал об отчуждении, который считывается юными мгновенно. Возникает конфликт двух языков, двух культур: насилия и диалога. Самое интересное – как они-то, ученики, сами сохранились в этой «культуре диалога»? Почему новая норма их не поймала? Ведь норма повсюду – это язык телевизора, власти, улицы, школы, да и родителей. Как они улизнули, как избежали языка насилия? Не потому ли, что их учителем была социальная сеть, которая, как все мы знаем, гениально и приучает нас к культуре диалога – потому что иначе разговор бы там не состоялся. И этот навык оказался живучее, его не смог отменить даже доминирующий дискурс. Не потому что интернет, не потому что Сеть – а потому что там язык другой. Потому что сама система общения в Сети подразумевает умение выстраивать диалог. Не Сеть оказалась сильнее телевизора, а сама природа Сети – плюралистическая – оказалась сильнее природы телевизора.

***

Навальному 40 лет, он годится «новым юным» в отцы, но возраст тут вовсе не имеет значения. Дело даже не в расследованиях и не в коррупции, как это ни цинично. Дело в языке диалога, на котором говорит и пишет сам Навальный – а точнее, «коллективный Навальный»; это язык, на котором и сами «юные» привыкли общаться между собой. «Язык Навального» не боится собеседника, не боится вопросов (он сам часто строит свои тексты в виде вопросов и ответов), не боится иронии и самоиронии и попросту не боится разговаривать. Вот Навальный общается с НОДом, пытается даже тут построить диалог. Его язык всеми силами сигнализирует: я – только половина разговора. Вторая половина – это ты. Эту диалогичность почти невозможно подделать, потому что за этим стоит целое мировоззрение. Тут не играет роли ни уровень образования, ни кругозор, ни владение языком – тут играет роль только «готовность ждать другого», как писал философ Поль Рикёр. Для этого самому нужно быть «готовым к миру», ощущать себя его частью, чувствовать радость от того, что он есть, – примерно такую, какую испытывал герой «Анны Карениной» Левин, когда ему «улыбались даже голуби». Для этого попросту нужно любить мир.

Говорят, что Навальный – плохой полемист. В общем, да, он действительно не мастер дискуссий, но это мы говорим все же о технике. А в основе своей «язык Навального» именно диалогичен, такова его структура, она предполагает собеседника на другом конце, предполагает диалог, предлагает беседовать. Это огромная редкость для политика в России, даже демократических взглядов – и именно эта диалогическая основа его дискурса и стала решающей.

Школьники и студенты «понимают» его не потому, что он «говорит на их языке» (это невозможно), а потому, что в основе этого языка – приглашение к диалогу, чего не может предложить ни одна из официальных говорящих машин, выражаясь языком Делеза. Ввиду того что диалог является в России огромным дефицитом, это такое чудо, такая ценность, что перевешивает любые рациональные доводы и стирает возрастные границы.

…26 марта звонок прозвенел для того самого учителя, который отказался, не умел, не хотел, разучился разговаривать со «школотой». Их выход и был ему ответом.

Источник: www.inliberty.ru