Призор

Это старое слово, которое сегодня практически не употребляется. Означает оно то же, что и присмотр, уход, внимание (от «зрение»). Производным от него является слово «призрение», которое в словаре Даля определяется как «забота, помощь, попечительство, применяемое к больным, увечным, старым и беспомощным». Соответственно, становится ясным происхождение слова «беспризорник».

Теймур Абдуллаев

Человек может приносить пользу обществу только в какой-то период своей жизни – лет с 20 и до 70. Естественно, раз мы существа, живущие группами, то на плечах тех, кто трудится, находятся иждивенцы. Те, которые слишком юны, чтобы работать, и те, которые слишком стары для этого. Кроме них, есть у нас еще слабые, увечные и т. д. Они тоже создания божьи, имеющие полное право на жизнь. Право это мы, трудоспособные люди, и должны им обеспечивать.

В разных странах вопрос ухода за нетрудоспособными решался по-разному. Виталий Коротич в книге «Сакура и дуб» писал когда-то, лет 30 назад, что в Японии, стране очень даже небедной, пенсию пожилым работникам, которые увольнялись по старости, выдавали единовременно, в размере их зарплаты примерно за два года. В восточных странах традиционно крепки семейные связи, поэтому никакой трагедии для стариков не было: когда кончится эта двухгодичная зарплата, дети всегда позаботятся о своих родителях. В США, наоборот, основную долю заботы о стариках берет на себя государство. Там сложная двухступенчатая система пенсионных накоплений, и к старости у них набирается пенсия, достаточная для того, чтобы обеспечить стариков кровом, пропитанием и медицинской поддержкой.

У нас на сегодняшний день этот вопрос находится в безобразно запущенном состоянии, но ввиду многоукладности жизни отдельных народов нашей страны тоже решается по-разному. В Дагестане преобладает вариант, близкий к японскому. Основную нагрузку ухода за стариками берут на себя дети. Во многих же регионах России, к сожалению, старики и другие группы немощных людей зачастую остаются без присмотра, достаточно посмотреть несколько передач Малахова.

МАХАЧКАЛА

Посмотрим, как обстоят дела с призрением и опекой в Махачкале на государственном уровне.

В 1991 году я имел возможность ознакомиться с состоянием дел в доме престарелых города Махачкалы. Это было трудное время: ГКЧП, инфляция, распад страны, задержки выплат пенсий и зарплат. Именно в то лето работников многих махачкалинских заводов стали принудительно отправлять в бессрочные отпуска без сохранения жалования. Именно тогда к нам стала поставляться гуманитарная продовольственная помощь из стран Западной Европы.

Так вот, махачкалинский дом престарелых в то время выглядел островком стабильности и благополучия. Целое стадо коров паслось на склонах Тарки-Тау, их содержали для нужд кухни заведения. Чистенький зеленый дворик, отремонтированный корпус. Я из любопытства посмотрел несколько комнат, в основном двухместных. В каждой – умывальник, свежие обои, ковры. Мне рассказывали, что есть у них даже несколько семейных пар, которые нашли друг друга в стенах дома.

Наша фирма проводила там кое-какие работы, и рабочих кормили в общей столовой. Порции были внушительными даже для молодых здоровых мужчин, занимавшихся физическим трудом, что уж тут говорить о субтильных старичках! Та самая гуманитарная помощь из Европы тоже была представлена в меню. Несколько раз в течение месяца дом престарелых посещала тогдашний министр социального обеспечения Перзият Багандова, иногда даже с иностранцами. Она дотошно контролировала состояние дел, вплоть до меню столовой. Заведение производило прекрасное впечатление.

Месяц назад это же заведение посетила группа блогеров и дагестанских журналистов. Их впечатления были такими же благоприятными: оказывается, сейчас состояние ухода за стариками не хуже, чем раньше, а может быть, даже и лучше.

Чуть дальше по этой же улице (тогда, по-моему, Магистральной, а сейчас Солдатской) находится еще одно учреждение, подчиненное этому же министерству. К нему я вернусь несколько позже. Сейчас расскажу еще об одном заведении, теперь уже учебном.

В годы моего детства в тупичке рядом с улицей Буйнакского располагалась вспомогательная школа № 18. Здесь обучались дети с легкой степенью задержки психического развития. На улице среди общей массы вы бы не отличили этих детей от обычных. Зачастую сюда попадали просто педагогически запущенные дети, вполне нормальные, те, за которыми в свое время не было должного родительского ухода, но были, естественно, и умственно отсталые ребята.

Восемь классов в этой школе были по программе эквивалентны примерно 3-4 классу обычной общеобразовательной школы. По окончании им обычно присваивалась инвалидность, и далее забота о них ложилась на плечи семей. Именно в эту школу назначили директором молодую энергичную Уму Магомедовну Муртузалиеву, и она решила кардинально изменить подход к образованию подобных детей.

Ставка была сделана на трудовое обучение с последующим присвоением рабочего разряда. Мальчиков учили столярному делу и обувному ремеслу, девочек – кулинарии и швейному делу. Самые слабые дети занимались в картонажном цехе. Кстати, средний заработок там составлял 150 рублей в месяц (напомню, что инженер на заводе или младший научный сотрудник в отраслевом НИИ получали тогда 120-130 рублей). Педагогов тех лет из этой школы до сих пор помнят в городе. Отличие подхода в обучении заключалось в том, что выпускники школы получали надежную профессию, по окончании трудоустраивались, обзаводились семьями. Со всего СССР туда приезжали учителя на семинары, чтобы перенять опыт махачкалинцев. Десятки комиссий из центрального министерства образования и тому подобное. В стране тогда с деньгами для детей было полегче. Директор Муртузалиева выбила землю в районе поселка завода Сепараторов и построила там большую школу-интернат, которая существует и по сей день. Ее заслуги, мне кажется, до сих пор по достоинству не оценены в республике. То, что она всю жизнь делала для детей, по значимости ничем не уступает заслугам такого титулованного педагога, как Макаренко.

Также в Махачкале была школа-интернат для глухонемых детей, переведенная после землетрясения 1970 года сюда из Буйнакска. Это ее постигла трагедия в виде пожара, и новую школу отстроили в Ленинкенте. Я знаю нескольких педагогов этой школы, и, по их словам, материальное обеспечение ее находится на достойном уровне. Для справки замечу, что раньше ближайшая подобная школа-интернат находилась в Пятигорске, куда отправляли учиться и слабослышащих детей из Дагестана.

ЗАБОТА

Мы все сегодня очевидцы ситуации, сложившейся вокруг детского приюта для умственно отсталых детей ГБУ «Забота». Неожиданное посещение этого заведения Алибеком Алиевым и видеоматериалы о состоянии дел в нем стали достоянием новостных программ местного телевидения и информационных сайтов.

Был выявлен ряд нарушений медико-санитарного состояния и педагогической работы. Со стороны все выглядит плохо, работники плохие и так далее. Предстоят проверки различными комиссиями, поставлен вопрос об увольнении директора приюта Зарипат Умахановой. Директор в детском доме, как и капитан на судне, отвечает за все. Если вина ее велика и будет доказана, вероятно, последуют меры со стороны руководства.

Я хочу рассмотреть ситуацию так, как ее вижу. У Ремарка в «Черном обелиске» главного героя, Людвига Бодмера, главврач психиатрической лечебницы провел по палатам для очень тяжелых больных. Экскурсия произвела на того крайне тяжелое впечатление, показала ему, что в его, Людвига, жизни все не настолько плохо, что бывает намного хуже.

Так вот, дети из интерната «Забота» – именно такие несчастные, а наши представления о трудностях просто смешны по сравнению с их трудностями. Лежачие больные, ведущие почти вегетативный образ жизни, больные с непредсказуемыми для неподготовленного человека реакциями, больные, которые в основном не могут себя обслуживать, больные с множеством проблем физического и психического характера.

В видеорепортаже двое детей пожаловались на то, что голодны, один сказал, что ничего не ел сегодня. Мы должны понимать, что надо к их словам относиться критически, многие из них просто не понимают, что такое сегодня, что такое утром, что такое вчера или завтра. Некоторые формы психосоматической патологии могут выражаться в постоянном чувстве голода, хотя ребенок поел недавно. Сколько ни давай, а ему кажется, что он голоден. А некоторых детей, наоборот, не заставишь есть, приходится кормить чуть ли не насильно. Думаю, что в реальности дети получают необходимый рацион, рассчитанный по существующим нормативам.

Насчет того, что их загоняли в ванную комнату скопом и мыли холодной водой… Если десяток детей сходили под себя, то оставлять их в собственных испражнениях, что ли? Уход за такими детьми – нелегкий труд. А если он ходит под себя 5-7 раз в день, то остальные должны вдыхать миазмы? Безобразие здесь в другом – в неправильном техническом устройстве и оснащении помещений. В таком заведении нужна не индивидуальная ванна, а хорошая душевая комната с трапами и полом, который имеет конкретный уклон для стока воды в эти трапы, как на автомойках. Естественно, категорически необходимо наличие постоянной горячей воды, обмывать детей холодной водой – это преступление. Сегодня существует множество конструкций автоматических газовых котлов, нет никакой проблемы с обеспечением горячего хозяйственного водоснабжения. Обязательно иметь нормальное отопление помещений в холодный период. Обязательно наличие достаточного количества памперсов подходящих размеров.

Переустройство санитарно-гигиенических помещений в соответствии с сегодняшними требованиями, вероятно, требует денег, которых у бюджетной организации может и не быть, но этот вопрос находится в компетенции вышестоящей организации.

По поводу эксплуатации детей, которых якобы заставляют работать. На видеокадрах мы видели, как девочка выносила два ведерка, в которых было по литру жидкости или фекалий (на экране трудно было разобрать). Это, конечно, нарушение, но не такое уж большое. Тем детям, которые могут ходить, хотя бы такая деятельность, может быть, пойдет не во вред, а даже на пользу. Рассказы же других о том, что их заставляют работать, у меня вызывают сомнение: попробуйте заставить подобных больных что-нибудь сделать, и через 15 минут вы откажетесь от этой затеи – сами сделаете.

Дело не в жестокости и бессердечии санитарок или нянечек, а в том, что штатное расписание подобных учреждений должно быть коренным образом пересмотрено. Одна санитарка должна следить за 1-4 больными, тогда она будет эффективно работать. Я уверен, что на каждой санитарке большая нагрузка. Где-нибудь в Израиле или Испании, наверное, так и есть, скорее всего, там один человек следит за одним-единственным больным. Но нам такие перемены в штатном расписании не по карману, поэтому надо делать то, что возможно.

Конечно, кастрюля с борщом, стоящая на полу, – безобразие, но это было единственное грубое нарушение, замеченное на этой записи, все остальные, повторюсь, имеют объективное объяснение.

Конечно, невозможно ожидать от персонала такого отношения к детям, какое бывает к родным, но обвинения в фашизме, которые слышатся со стороны, мне не совсем понятно. Я за то, чтобы подобные заведения подвергались постоянному контролю со стороны вышестоящего руководства. За что я в очередной раз лично благодарен Алибеку Алиеву.