О роли личного в общем и массовом

Война в Украине набирает обороты, становится все более ожесточенной. Одним из признаков этого является, на наш взгляд, возникновение там, как сообщили СМИ, нового вида ополчения – Русской православной армии. Перевод гражданской войны в религиозную, пусть даже русско-православной стороной противостояния, несомненно, придаст ей еще большее ожесточение. Мы не утверждаем, что данный перевод именно с этой целью и был произведен. Возможно, он преследует другие, более возвышенные цели, но объективно он приведет только к ожесточению борьбы…

Багаудин Узунаев

Как известно, самые кровопролитные войны в истории были те, которые велись под знаменем религии. Самый уместный пример, который так и просится на язык, – это война православных русских во главе с Богданом Хмельницким против католической Польши… Сейчас персонального Хмельницкого там нет, но коллективный имеется, это очевидно.

Цена освобождения

Чтобы не быть голословным, приведу одно из описаний того, как православные в начале войны за «греческую веру» освобождались от своих сограждан иной веры. «В Киеве, в мае 1649 года, повторились страшные прошлогодние сцены. Со дня отъезда комиссаров шляхтичи и римско-католические духовные лица находили там убежище, охраняемые казацкою стражею, по приказанию Хмельницкого; но когда перемирие окончилось, толпы удальцов, мещан и окрестных поселян, называвшиеся тогда все без различия казаками, собрались в городе с целью докончить врагов. Какой-то плотник, киевский мещанин Полегенький взял над ними начальство. По его замыслу, удальцы окружили город со всех сторон, чтоб не дать жертвам убежать; другие с яростью бегали по улицам; пойманных умерщвляли с поруганиями и насмешками. 113 человек с торжеством повели на Днепр и сбрасывали с лодок для забавы. Не было пощады ни женам их, ни грудным детям; напрасно некоторые думали укрыться в домах православных; убийцы провозгласили, что всякий мещанин, укрывший врага (поляка или жида), подвергнется смерти как изменник (национал-предатель – по-нынешнему); испуганные мещане выталкивали обреченных народному мщению на улицу. Спаслись только те, которые успели вбежать в русские монастыри. На пороге вековой святыни Киева угасло неутолимое бешенство ожесточенных мстителей. Зато не удержала их святыня римско-католическая: они ограбили и разорили оставшиеся церкви и монастыри и перебили монахов. Такое неистовство продолжалось три дня, и с этих кровавых дней Киев навсегда освободился от власти католичества над восточным православием, польской народности над русскою…»

Хочу добавить, что эта сцена, далеко не самая кровавая из тех, что претерпели в то время католики и жиды (как тогда называли евреев), оказавшиеся на пути освобождения православных от власти католичества…

Из истории Украины

Пример с Хмельницким тем более уместен, что именно в результате этой войны Украина стала рассматриваться как часть России, связанная с нею не только узами славянского родства, но и административными скрепами, войдя в состав Русского государства. До этого Украина была частью Речи Посполитой, населенной южнорусским народом. После войны Богдана Хмельницкого, приведшей к ее присоединению к России, она стала южным подбрюшьем Русского государства. Формирование южнорусского (украинского) народа началось на этой территории после распада Киевской Руси в 11-12 в.в. и оттоком в связи с этим части государствообразующих элементов в лице Рюриковичей на северо-западные территории, где возникло Владимирско-Суздальское княжество, плавно перешедшее позднее в Великое Московское княжество. Здесь формировалась собственно русская или, как еще говорят, великорусская народность.

Монголо-татарское «иго» довершило отрыв Украины от Северной Руси, и оба родственных народа формировались по отдельности, что привело к заметным различиям не только в их менталитете, но и в языке. Конечно, этому способствовало и то, что, кроме славян, в Южной Руси всегда обитали и тюркские племена. Впоследствии они растворились в составе южнорусской народности и, как пишет источник, «внесли в нее азиатскую стихию». Влияние монголо-татарского «ига» выразилось еще в том, что благодаря ему население восточных областей Украины сместилось на запад, к польским землям: Волыни, Подолии и т.н. Червонной Руси. Туда же, естественно, переместились и центры политической жизни. А в 14 веке, как пишет Костомаров, «западная часть Южной Украины соединилась с Польшей, а та, что лежала на востоке от нее, вошла в состав новообразовавшегося государства русского под властью князей литовского рода, отчего и называлось оно Великим княжеством Литовским…»

«Польша, – продолжает историк, – долго стремилась к тому, чтобы присоединить к себе это государство, и достигла этой цели тем, что на польский престол выбирались русско-литовские князья. Один из них, Казимир Ягеллонович, уничтожил удельное Киевское княжество и заменил его воеводством: в Руси вводилось устройство, заимствованное из Польши. Были установлены чины воевод, каштелянов, старост, дарованы русскому дворянству права польского дворянства. По польскому образцу вольные города, местечки, села раздавались старостам в пожизненное владение, что неизбежно убивало древнее вечевое общинное самоуправление. То был первый важный шаг к тому тесному сближению русского дворянства с польскими обычаями и нравами, которое, наконец, привело его к совершенному ополчению и разделению с остальным русским народом…»

Перерождение русских в ляхов

Пограничное положение Украины между Литвой и Польшей (двумя самыми сильными на тот момент государствами на запад от нее) привело к тому, что она постоянно испытывала мощное влияние римско-католической церкви и польско-литовской культуры и государственности. Впрочем, до составления Люблинской унии (1569 год), объединившей оба эти государства в Речь Посполитую, Украина была частью Литвы, которая, в силу объективных причин (малочисленность собственно литовского населения, что не позволяло заселить эти территории этническими литовцами и тем самым облитовить их), не могла удержать их в своем составе. Поглощению Южной Руси Литвой мешало и то обстоятельство, что значительная часть литовской верхушки была русской по происхождению и православной по вероисповеданию, а также то, что в этот период в соседней Московской Руси стал формироваться тип правителей, которые ныне известны под общим термином «собиратели русских земель». (Хотя правильнее их будет назвать просто «собирателями земель», потому что до того как они начали свои сборы, эти земли не были русскими). Они также, в силу этого своего свойства, метили на овладение этими землями.

Отметим еще одно обстоятельство: в силу того, что южнорусская народность значительно превосходила по численности литовскую, а бразды правления находились в руках у литовской элиты, то, говоря современным языком, «социальные лифты» для русских – за редчайшими исключениями – были полностью отключены, из-за чего сословие, называвшееся в Литве хлопами (по-русски – холопы), оказалось полностью составленным из русского элемента. И этот элемент оказался в ситуации, когда он, используя классическое клише, стал испытывать в социально-экономическом плане двойной гнет: своих, русских, панов и панов польских. Шло давление на него и в религиозном плане: поляки, гораздо более ревностные католики, чем литовцы, делали все возможное, чтобы окатоличить и ополячить русское население Украины. Но это нисколько не облегчало их положения: они, как были хлопами, так хлопами и оставались. Те же русские, которые не хотели ни переродиться, ни быть хлопами, шли в казаки, в Запорожье, где жили вольной (читай: разбойничьей) жизнью. С русскими панами, шляхтой этот процесс шел быстрее и легче. «Больше всего действовало на перерождение русского дворянства воспитание, – говорит Костомаров. – Дети русских дворян учились в Кракове, во Львове, в Ярославле и прочих городах внутренних стран Речи Посполитой, иные за границей, в Австрии, во Франции, в Испании, в Италии; иезуиты везде овладевали тогда воспитанием. Как только прибудет в училище молодой русин, на него устремляется все внимание. Ему внушают отвращение к вере отцов; описывают ее ересью, представляют догматы Римско-католической церкви истинными, а обряды ее стараются выставить в привлекательном виде. Молодое чувство покоряется внушениям наставников, русский принимает это исповедание, возвращается на родину – и все в ней ему кажется варварским; он затыкает уши, слыша речь южнорусскую; на подданного своего он смотрит не только как на презренного раба, но как существо, отверженное Богом, лишенное облегчения своей горькой участи и за пределами гроба… Более 20 лет после принятия Унии большая часть православных епископских кафедр оставалась незанятой: посвящение епископов сопряжено было с затруднениями. Дворяне видели вокруг себя католиков и униатов, которые были образованнее православных. Притом польские дворяне с каждым годом все более и более расселялись в Руси. Сила привычки велика: русские дворяне незаметно стали расположены быть отступниками. Приняв по необходимости польский язык, употребляемый при дворе и на сейме, они скоро переменили и веру, потому что эта перемена освобождала их от невыгодного взгляда на них римско-католического духовенства, столь сильного в то время в католической Польше, и открывала им дорогу к получению староств; притом ободряли их ласки короля и двора и всеобщие похвалы шляхетского сословия. Другие потеряли веру и народность через браки с польками; а если сами заимствовали от супруг единственно язык, то всегда почти предоставляли детям следовать внушениям матерей в отношении веры. Таким образом перерождались целые фамилии…». Кончилось это тем, что, как писал французский инженер Боплан, служивший в то время в Польше, русское дворянство стало всеми силами стремиться «походить на польское, стыдиться исповедовать иную веру, кроме римско-католической, которая с каждым днем приобретает себе новых приверженцев…»…

Народная война по личным мотивам

Между прочим, присоединивший Украину к России Богдан Хмельницкий тоже был на грани перерождения, но на пути этого процесса встал случай, пустив историю страны по совершенно другому руслу. На кону оказались имущественные интересы полупана, полушляхтича, полурусского, полуполяка Богдана Хмельницкого.

Благодаря этому случаю, Польша вместо еще одного ревностного католика, готового угнетать своих соплеменников наряду с польскими коллегами, получила в лице Хмельницкого яростного борца за православие, раздувшего пламя народной войны за восстановление в Украине прав родной «греческой веры». В начале 1648 года – поворотного в судьбе Украины — польский пан Чаплинский отнял у Хмельницкого имение Суботово в Чигирине, засек до смерти его 10-летнего сына и взял себе его жену…

Добиваясь справедливости, Богдан дошел аж до короля (Владислава IV), но найти правду так и не смог. Король был уже стар, да и молодых королей польские паны держали в такой узде, что те не могли и шагу ступить без их ведома и позволения…

Тогда-то Хмельницкий надумал решить свою личную проблему с помощью народной православной войны. И это ему удалось. И, как можно допустить, дело тут не только в его личных способностях, но и в той мощи, которая заключена в религии, в том ее горючем потенциале, который, если его умело направить, может перевернуть горы.

Что же, как говорят французы: chercher la femme? Не думаю, чтобы Хмельницким, человеком грубым и неотесанным, двигал рыцарский инстинкт: женщина в его глазах едва ли могла стоять по своей ценности рядом с потерянной местностью. Но факт остается фактом: среди потерь, понесенных им в ходе конфликта с Чаплинским, была и женщина, его жена, с которой он даже не был обвенчан, но, по-видимому, любил, хотя и не имел от нее дети (тот, которого засекли и еще двое – были от первой жены)… Кстати, скажем, забегая вперед, что женщину эту Богдан таки вернул; и с Чаплинским расправился – убил его собственноручно, правда, неизвестно, тот ли это Чаплинский, который увел у него жену, или какой-то другой…

Хмельницкий не скрывал, что начал эту войну с Польшей по личным мотивам. В ходе переговоров, которые он вел с польскими комиссарами во главе с киевским воеводой Адамом Киселем, он так и сказал: «Спершу я воював за свою шкоду та кривду, тапер воеватиму за виру православну нашу!». А казаков своих перед боем он подбадривал всегда одинаково: «За веру, казаки! За веру!». Он знал, что говорит. Особенно после того, как русский царь – им в тот момент был Алексий Михайлович Романов, в ответ на его письма с просьбой о помощи, «желал успеха казакам, если причина их восстания вера, в противном же случае советовал покориться предержащей власти». Так – шаг за шагом – он понял значение веры для успеха своего дела.

Усих ляхив ногами потопчу!

Оно у него шло хорошо, да так, что после осады польского городка Замостье, когда он лишь за большой «окуп» согласился не стереть его с лица земли, Хмельницкий зазнался. Вот, например, что он говорил панам-комиссарам, ждавшим от него ответа для короля. «На другой день, поутру, воевода отправил к гетману своего племянника и князя Четвертинского испросить дозволения начать переговоры. Они застали гетмана за беседой с полковниками и старшинами. На столе стояла горелка.

– Завтра будет справа и росправа, – заорал Хмельницкий, – завтра: бо я теперь пьяный, венгерского посла одправую, та коротко мовлю: з теи комиссии ничого не буде; война мусить у тих трех або четырех недилях початися: виверну вас усих, ляхив, до гори ногами и потопчу так, что будете пид моими ногами, а напоследок вас цареви турецькому в неволю отдам… Я хоть соби лихий чоловик, али мини так Бог дав, шо я теперь единовладний самодержец руський… Страхаете мене шведами – и ти мои будуть, а хочь бы и не так, хучь бы их було пятьсот тисяч – не подужают вони руськой запорожськой и татарьской мочи. С тим и йдите: завтра справа и росправа.

Паны, не найдя, что ответить, вышли прочь». Любопытно, что, воюя за православие, Богдан опирается на силу «татарской и турской мочи», т.е., на мусульман татар и турок. И Кисель указывает ему на это с укором: «Ты хочешь спасти Украину, но погубить Польшу; думаешь укрепить веру, а ищешь покровительства турок и татар! Неужели ты думаешь, что ради восточного православия турки сдружились с тобою?». Ничего он не думает, а просто, как все политики, делает то, что ему в данный момент выгодно. Но вернемся к его отповеди комиссарам.

Даже со скидкой на то, что он, говоря все это, был изрядно пьян, что случалось с ним довольно часто (возможно, что фамилия Хмельницкий была дана его предку неспроста…), эти высказывания показывают, что с ним произошла уже глубокая перемена.

Но перемена произошла и с самой Украиной. Как пишет источник, «в течение 9 месяцев 1648 года Украина изменилась так, как не изменялась в продолжение веков: польский аристократический порядок рушился, сословия перемешались и слились в понятиях русского казака; связь, соединявшая Украину с Польшею, была, по-видимому, разорвана. Но переворот оставался незавершенным». Очень похоже на нынешнюю ситуацию, только связь уже рушится не с Польшей, а с Россией…

А как же без казаков?!

Самое время сказать о Польше и ее интересах в этом конфликте. До сих пор все авторы, эксперты, рассуждая об украинских событиях, в качестве заинтересованной стороны называют Запад, США. Это верно. Но, как сказал Путин, где США, а где Украина? Т.е. они заинтересованы опосредованно. А вот Польша, потерявшая эти территории, непосредственно заинтересована в их возвращении. Внятно об этом сказал недавно Николай Козицын – атаман Всевеликого войска Донского (т.е. нереестровых казаков). Кстати, он один из тех, кто составляет коллективного Хмельницкого наших дней. Вот его послужной список, он впечатляет: «1992 год – принимает участие в приднестровском конфликте… в первую чеченскую поддерживает отношения с Дж. Дудаевым (если верить Википедии, в 1994 году заключил от имени Всевеликого войска Донского договор о дружбе и сотрудничестве с ЧР Ичкерия… во время войны в Югославии вел переговоры со Слободаном Милошевичем…). Так вот, в одном своем обращении Козицын заявил, что под знаменем украинизации «идет оккупация поляками, румынами, венграми» территории, которая нужна им как сырьевой придаток для уничтожения тех русских, казаков, белорусов, которые живут на юго-востоке Донбасса». Чтобы противостоять этой агрессии, атаман объявил набор в Казачью национальную гвардию.

«Запись добровольцев-казаков организована в Новочеркасске, в штабе козицынского войска, с 12 до 15 часов. Если верить атаману, в Украине сейчас находятся сотни казаков-гвардейцев. Именно казаки, по информации украинских СМИ и СБУ, причастны к похищению членов миссии ОБСЕ в Северодонецке Луганской области 29 мая 2014 года».

Есть параллели и в области взаимоотношений разных сортов казаков. «Недавно, – читаем в одном издании, – украинские СМИ сообщили, что недовольство козицынскими казаками высказал Игорь Гиркин (Стрелков), возглавляющий самооборону ДНР. Он назвал этих казаков «ряжеными подонками и мародерами», которые прибыли в Донбасс, но воевать не желают. «Какого черта сотни «донских и кубанских героев» прибыли сюда вообще? Что они защищают в Антраците? С кем воюют? С местным поголовьем кур и цистернами водки?» – риторически вопрошает он.

Итак, налицо и казаки. А где казаки – там и православие.

Молиться за начальство – это православие?

Для православия после власти Небесной всегда была важнейшей власть Земная. Промежуточная между ними категория – народ – уходил на второй план. Православные иерархи не скрывали этого ни прежде, не скрывают и теперь. Буквально недавно в одном из СМИ выступил митрополит Брянский и Севский Александр. Вот отрывок из его выступления, названного знаменательно «Молиться за начальствующих – наша святая обязанность». «Конечно, после власти Небесной, куда обращены наши взоры, мы смотрим на власть Земную, на которой сейчас лежит огромная ответственность: сохранить мир (хотя выше иерарх признает, что в Украине вовсю идет гражданская война!), не дать втянуть себя в военные конфликты, одновременно отстояв интересы и защитив своих граждан. Президент страны В.В. Путин, как мы знаем из многочисленных соцопросов, проводимых в последнее время, пользуется огромным уважением и доверием среди россиян. Каждый из нас понимает, как много сейчас зависит от его профессионализма, компетенции, ясной головы, здравомыслия, мудрости. И главное, что чаяния мира глава государства разделяет со своим народом, понимая, что его сохранение – не просто залог политической популярности, но нравственная обязанность, продиктованная не только законами земными, но и Божьими. Ни для кого не секрет, что В.В. Путин открыто исповедует православие, регулярно участвуя в богослужениях и публично не раз говоря о своем вероисповедании. И для России это должно быть естественно, как для страны, являющейся оплотом православной веры в современном мире. Наряду с присутствием других конфессий, православие исповедует абсолютное большинство наших граждан, поэтому и естественен тот факт, что глава государства – православный, верующий человек…»

Как тут ни вспомнить моменты из украинской истории, когда православные попы сражались с ляхами вместе с казаками, подавая им ядра для пушек! А тот же Хмельницкий в минуту откровенности (совпавшей у него, как всегда, с минутой глубокого опьянения) заявил: «Мене сам святий патриаха у Киеви на ту войну благословив: вин мини велить кинчати ляхив: як же мини его не слухати, такого великого старшого, голови нашого, гостя любого?»

Но в этом отрывке мне хотелось обратить внимание читателя на другое. Когда митрополит говорит, что президент России, не скрываясь, исповедует православие, то это не вызывает возражений, но когда он обосновывает его право тем, что данную религию исповедует «подавляющее большинство», то это не может не насторожить, ибо воспринимается как политическая установка для внутренней пользования…

Словно чувствуя, что в современной России не всем понятен его призыв «молиться за начальников», он оговаривается: «Я не говорю о том, что наша обязанность поддерживать его (Путина – прим. автора) инициативу, безоговорочно и фанатически превозносить его личность. Этой крайности как раз необходимо избегать (слышите, господа авторы газеты «Завтра» во главе с ее редактором Прохановым!). Но молиться за начальников – это наша святая обязанность, которой мы не должны пренебрегать. Молиться ежедневно – как дома, так и в храмах Божьих, молиться с пониманием того, что только великая милость Божья, Его неисчерпаемая благодать способны давать человеку силы и мудрость для решения вопросов такого масштаба, даровать выдержку, чтобы устоять в атмосфере эмоционального давления, не позволить себе проявить слабость, но твердо держать штурвал власти». И чтоб уже окончательно утвердить нас в мысли о необходимости «молиться за начальников», митрополит ссылается на авторитет Евангелия, цитируя отрывок из Послания апостола Павла к римлянам: «Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога; существующие же власти от Бога установлены. Посему противящийся власти противится Божию установлению».

То-то обрадуются дагестанские начальники, прочитав эти строки!

Нашелся лом?

Тут уместно вспомнить известную научную проблему «о роли личности в истории», правда, с маленькой переделкой: «о роли личного в истории». Дело в том, что сегодня многие критически настроенные к президенту Путину круги проводят мысль, что идущая сегодня на Украине война – это чуть ли не личная его война, развязанная по личным мотивам, в ответ на санкции, принятые Западом в отношении его личных друзей. «Этих друзей-то, — как-то с юмором прокомментировал эти подозрения сам Путин, — два еврея и хохол…». И кто знает, может быть, и он когда-нибудь признается, подобно Хмельницкому, мол, «спершу я воював за свою шкоду та кривду, тапер воеватиму за виру православну нашу!».

Такие предположения высказывают не только либерально настроенные недруги Путина, но и его патриотически ориентированные друзья. Например, два «православных» автора газеты «Завтра» – Александр Нагорный и Николай Коньков – в статье «Pax Putiniana» трактуют ее следующим образом. Они цитируют Джона Керри, госсекретаря США, из интервью газете The Wall Street от 30 апреля 2014 года, где тот делится, что, мол, «это почти осязаемое чувство, что он (Путин) создает собственную реальность, собственный мир, оторванный от реальности других людей, других народов, включая свой народ». Уцепившись за понравившийся им термин «Pax Putiniana», они начинают развивать его и в ходе своих рассуждений вскользь касаются этой темы. «Сторонники Pax America и на Западе, и внутри самой России, вольно и невольно, рассматривают нынешний «путинский выверт» как попытку спрятать, словно за щитом, за вывеской «традиционного империализма» некие личные, групповые и корпоративные интересы. Все введенные США и их союзниками после воссоединения Крыма с Россией санкции имели в виду именно эту точку отсчета. Подразумевалось, что в пределе они распространяются лично на российского президента и его ближайшее окружение, а эта угроза приведет к быстрой и безоговорочной капитуляции путинского Кремля».

Трудно сказать, действительно ли именно эта угроза привела к тому, что на востоке Украины вместо частей Российской армии появилась Российская православная армия. Но то, что она появилась неспроста, очень очевидно. Перевод ополченцами на востоке Украины гражданской войны на религиозные рельсы говорит о том, что ими пущен в ход самый дешевый, но при этом самый мощный (если только он заработает) ресурс – религиозное остервенение; это также указывает на их готовность, что называется, идти до конца. Почему могла возникнуть необходимость пускать в ход столь грозное оружие, как православие? Причина, по-видимому, в том, что Путин в настоящий момент не готов помогать русским Украины реальными вооруженными силами. Но и бросить их, своих православных собратий, на произвол судьбы он тоже не может.

В народе говорят: против лома нет приема… окромя другого лома! По-видимому, нашелся у Запада какой-то лом, который все же остудил желание Путина идти до конца… А вот тот ли это «лом», о котором говорит Джонн Керри, нам остается только гадать…

 

Коллаж: Богдан Хмельницкий, эпизоды из войны, которую он вел в Украине, казаки… Путин и российские войска… Русские церкви и иерархи — польские костелы и ксендзы…

О роли личного в общем и массовом

Война в Украине набирает обороты, становится все более ожесточенной. Одним из признаков этого является, на наш взгляд, возникновение там, как сообщили СМИ, нового вида ополчения – Русской православной армии. Перевод гражданской войны в религиозную, пусть даже русско-православной стороной противостояния, несомненно, придаст ей еще большее ожесточение. Мы не утверждаем, что данный перевод именно с этой целью и был произведен. Возможно, он преследует другие, более возвышенные цели, но объективно он приведет только к ожесточению борьбы…

Багаудин Узунаев

Как известно, самые кровопролитные войны в истории были те, которые велись под знаменем религии. Самый уместный пример, который так и просится на язык, – это война православных русских во главе с Богданом Хмельницким против католической Польши… Сейчас персонального Хмельницкого там нет, но коллективный имеется, это очевидно.

Цена освобождения

Чтобы не быть голословным, приведу одно из описаний того, как православные в начале войны за «греческую веру» освобождались от своих сограждан иной веры. «В Киеве, в мае 1649 года, повторились страшные прошлогодние сцены. Со дня отъезда комиссаров шляхтичи и римско-католические духовные лица находили там убежище, охраняемые казацкою стражею, по приказанию Хмельницкого; но когда перемирие окончилось, толпы удальцов, мещан и окрестных поселян, называвшиеся тогда все без различия казаками, собрались в городе с целью докончить врагов. Какой-то плотник, киевский мещанин Полегенький взял над ними начальство. По его замыслу, удальцы окружили город со всех сторон, чтоб не дать жертвам убежать; другие с яростью бегали по улицам; пойманных умерщвляли с поруганиями и насмешками. 113 человек с торжеством повели на Днепр и сбрасывали с лодок для забавы. Не было пощады ни женам их, ни грудным детям; напрасно некоторые думали укрыться в домах православных; убийцы провозгласили, что всякий мещанин, укрывший врага (поляка или жида), подвергнется смерти как изменник (национал-предатель – по-нынешнему); испуганные мещане выталкивали обреченных народному мщению на улицу. Спаслись только те, которые успели вбежать в русские монастыри. На пороге вековой святыни Киева угасло неутолимое бешенство ожесточенных мстителей. Зато не удержала их святыня римско-католическая: они ограбили и разорили оставшиеся церкви и монастыри и перебили монахов. Такое неистовство продолжалось три дня, и с этих кровавых дней Киев навсегда освободился от власти католичества над восточным православием, польской народности над русскою…»

Хочу добавить, что эта сцена, далеко не самая кровавая из тех, что претерпели в то время католики и жиды (как тогда называли евреев), оказавшиеся на пути освобождения православных от власти католичества…

Из истории Украины

Пример с Хмельницким тем более уместен, что именно в результате этой войны Украина стала рассматриваться как часть России, связанная с нею не только узами славянского родства, но и административными скрепами, войдя в состав Русского государства. До этого Украина была частью Речи Посполитой, населенной южнорусским народом. После войны Богдана Хмельницкого, приведшей к ее присоединению к России, она стала южным подбрюшьем Русского государства. Формирование южнорусского (украинского) народа началось на этой территории после распада Киевской Руси в 11-12 в.в. и оттоком в связи с этим части государствообразующих элементов в лице Рюриковичей на северо-западные территории, где возникло Владимирско-Суздальское княжество, плавно перешедшее позднее в Великое Московское княжество. Здесь формировалась собственно русская или, как еще говорят, великорусская народность.

Монголо-татарское «иго» довершило отрыв Украины от Северной Руси, и оба родственных народа формировались по отдельности, что привело к заметным различиям не только в их менталитете, но и в языке. Конечно, этому способствовало и то, что, кроме славян, в Южной Руси всегда обитали и тюркские племена. Впоследствии они растворились в составе южнорусской народности и, как пишет источник, «внесли в нее азиатскую стихию». Влияние монголо-татарского «ига» выразилось еще в том, что благодаря ему население восточных областей Украины сместилось на запад, к польским землям: Волыни, Подолии и т.н. Червонной Руси. Туда же, естественно, переместились и центры политической жизни. А в 14 веке, как пишет Костомаров, «западная часть Южной Украины соединилась с Польшей, а та, что лежала на востоке от нее, вошла в состав новообразовавшегося государства русского под властью князей литовского рода, отчего и называлось оно Великим княжеством Литовским…»

«Польша, – продолжает историк, – долго стремилась к тому, чтобы присоединить к себе это государство, и достигла этой цели тем, что на польский престол выбирались русско-литовские князья. Один из них, Казимир Ягеллонович, уничтожил удельное Киевское княжество и заменил его воеводством: в Руси вводилось устройство, заимствованное из Польши. Были установлены чины воевод, каштелянов, старост, дарованы русскому дворянству права польского дворянства. По польскому образцу вольные города, местечки, села раздавались старостам в пожизненное владение, что неизбежно убивало древнее вечевое общинное самоуправление. То был первый важный шаг к тому тесному сближению русского дворянства с польскими обычаями и нравами, которое, наконец, привело его к совершенному ополчению и разделению с остальным русским народом…»

Перерождение русских в ляхов

Пограничное положение Украины между Литвой и Польшей (двумя самыми сильными на тот момент государствами на запад от нее) привело к тому, что она постоянно испытывала мощное влияние римско-католической церкви и польско-литовской культуры и государственности. Впрочем, до составления Люблинской унии (1569 год), объединившей оба эти государства в Речь Посполитую, Украина была частью Литвы, которая, в силу объективных причин (малочисленность собственно литовского населения, что не позволяло заселить эти территории этническими литовцами и тем самым облитовить их), не могла удержать их в своем составе. Поглощению Южной Руси Литвой мешало и то обстоятельство, что значительная часть литовской верхушки была русской по происхождению и православной по вероисповеданию, а также то, что в этот период в соседней Московской Руси стал формироваться тип правителей, которые ныне известны под общим термином «собиратели русских земель». (Хотя правильнее их будет назвать просто «собирателями земель», потому что до того как они начали свои сборы, эти земли не были русскими). Они также, в силу этого своего свойства, метили на овладение этими землями.

Отметим еще одно обстоятельство: в силу того, что южнорусская народность значительно превосходила по численности литовскую, а бразды правления находились в руках у литовской элиты, то, говоря современным языком, «социальные лифты» для русских – за редчайшими исключениями – были полностью отключены, из-за чего сословие, называвшееся в Литве хлопами (по-русски – холопы), оказалось полностью составленным из русского элемента. И этот элемент оказался в ситуации, когда он, используя классическое клише, стал испытывать в социально-экономическом плане двойной гнет: своих, русских, панов и панов польских. Шло давление на него и в религиозном плане: поляки, гораздо более ревностные католики, чем литовцы, делали все возможное, чтобы окатоличить и ополячить русское население Украины. Но это нисколько не облегчало их положения: они, как были хлопами, так хлопами и оставались. Те же русские, которые не хотели ни переродиться, ни быть хлопами, шли в казаки, в Запорожье, где жили вольной (читай: разбойничьей) жизнью. С русскими панами, шляхтой этот процесс шел быстрее и легче. «Больше всего действовало на перерождение русского дворянства воспитание, – говорит Костомаров. – Дети русских дворян учились в Кракове, во Львове, в Ярославле и прочих городах внутренних стран Речи Посполитой, иные за границей, в Австрии, во Франции, в Испании, в Италии; иезуиты везде овладевали тогда воспитанием. Как только прибудет в училище молодой русин, на него устремляется все внимание. Ему внушают отвращение к вере отцов; описывают ее ересью, представляют догматы Римско-католической церкви истинными, а обряды ее стараются выставить в привлекательном виде. Молодое чувство покоряется внушениям наставников, русский принимает это исповедание, возвращается на родину – и все в ней ему кажется варварским; он затыкает уши, слыша речь южнорусскую; на подданного своего он смотрит не только как на презренного раба, но как существо, отверженное Богом, лишенное облегчения своей горькой участи и за пределами гроба… Более 20 лет после принятия Унии большая часть православных епископских кафедр оставалась незанятой: посвящение епископов сопряжено было с затруднениями. Дворяне видели вокруг себя католиков и униатов, которые были образованнее православных. Притом польские дворяне с каждым годом все более и более расселялись в Руси. Сила привычки велика: русские дворяне незаметно стали расположены быть отступниками. Приняв по необходимости польский язык, употребляемый при дворе и на сейме, они скоро переменили и веру, потому что эта перемена освобождала их от невыгодного взгляда на них римско-католического духовенства, столь сильного в то время в католической Польше, и открывала им дорогу к получению староств; притом ободряли их ласки короля и двора и всеобщие похвалы шляхетского сословия. Другие потеряли веру и народность через браки с польками; а если сами заимствовали от супруг единственно язык, то всегда почти предоставляли детям следовать внушениям матерей в отношении веры. Таким образом перерождались целые фамилии…». Кончилось это тем, что, как писал французский инженер Боплан, служивший в то время в Польше, русское дворянство стало всеми силами стремиться «походить на польское, стыдиться исповедовать иную веру, кроме римско-католической, которая с каждым днем приобретает себе новых приверженцев…»…

Народная война по личным мотивам

Между прочим, присоединивший Украину к России Богдан Хмельницкий тоже был на грани перерождения, но на пути этого процесса встал случай, пустив историю страны по совершенно другому руслу. На кону оказались имущественные интересы полупана, полушляхтича, полурусского, полуполяка Богдана Хмельницкого.

Благодаря этому случаю, Польша вместо еще одного ревностного католика, готового угнетать своих соплеменников наряду с польскими коллегами, получила в лице Хмельницкого яростного борца за православие, раздувшего пламя народной войны за восстановление в Украине прав родной «греческой веры». В начале 1648 года – поворотного в судьбе Украины — польский пан Чаплинский отнял у Хмельницкого имение Суботово в Чигирине, засек до смерти его 10-летнего сына и взял себе его жену…

Добиваясь справедливости, Богдан дошел аж до короля (Владислава IV), но найти правду так и не смог. Король был уже стар, да и молодых королей польские паны держали в такой узде, что те не могли и шагу ступить без их ведома и позволения…

Тогда-то Хмельницкий надумал решить свою личную проблему с помощью народной православной войны. И это ему удалось. И, как можно допустить, дело тут не только в его личных способностях, но и в той мощи, которая заключена в религии, в том ее горючем потенциале, который, если его умело направить, может перевернуть горы.

Что же, как говорят французы: chercher la femme? Не думаю, чтобы Хмельницким, человеком грубым и неотесанным, двигал рыцарский инстинкт: женщина в его глазах едва ли могла стоять по своей ценности рядом с потерянной местностью. Но факт остается фактом: среди потерь, понесенных им в ходе конфликта с Чаплинским, была и женщина, его жена, с которой он даже не был обвенчан, но, по-видимому, любил, хотя и не имел от нее дети (тот, которого засекли и еще двое – были от первой жены)… Кстати, скажем, забегая вперед, что женщину эту Богдан таки вернул; и с Чаплинским расправился – убил его собственноручно, правда, неизвестно, тот ли это Чаплинский, который увел у него жену, или какой-то другой…

Хмельницкий не скрывал, что начал эту войну с Польшей по личным мотивам. В ходе переговоров, которые он вел с польскими комиссарами во главе с киевским воеводой Адамом Киселем, он так и сказал: «Спершу я воював за свою шкоду та кривду, тапер воеватиму за виру православну нашу!». А казаков своих перед боем он подбадривал всегда одинаково: «За веру, казаки! За веру!». Он знал, что говорит. Особенно после того, как русский царь – им в тот момент был Алексий Михайлович Романов, в ответ на его письма с просьбой о помощи, «желал успеха казакам, если причина их восстания вера, в противном же случае советовал покориться предержащей власти». Так – шаг за шагом – он понял значение веры для успеха своего дела.

Усих ляхив ногами потопчу!

Оно у него шло хорошо, да так, что после осады польского городка Замостье, когда он лишь за большой «окуп» согласился не стереть его с лица земли, Хмельницкий зазнался. Вот, например, что он говорил панам-комиссарам, ждавшим от него ответа для короля. «На другой день, поутру, воевода отправил к гетману своего племянника и князя Четвертинского испросить дозволения начать переговоры. Они застали гетмана за беседой с полковниками и старшинами. На столе стояла горелка.

– Завтра будет справа и росправа, – заорал Хмельницкий, – завтра: бо я теперь пьяный, венгерского посла одправую, та коротко мовлю: з теи комиссии ничого не буде; война мусить у тих трех або четырех недилях початися: виверну вас усих, ляхив, до гори ногами и потопчу так, что будете пид моими ногами, а напоследок вас цареви турецькому в неволю отдам… Я хоть соби лихий чоловик, али мини так Бог дав, шо я теперь единовладний самодержец руський… Страхаете мене шведами – и ти мои будуть, а хочь бы и не так, хучь бы их було пятьсот тисяч – не подужают вони руськой запорожськой и татарьской мочи. С тим и йдите: завтра справа и росправа.

Паны, не найдя, что ответить, вышли прочь». Любопытно, что, воюя за православие, Богдан опирается на силу «татарской и турской мочи», т.е., на мусульман татар и турок. И Кисель указывает ему на это с укором: «Ты хочешь спасти Украину, но погубить Польшу; думаешь укрепить веру, а ищешь покровительства турок и татар! Неужели ты думаешь, что ради восточного православия турки сдружились с тобою?». Ничего он не думает, а просто, как все политики, делает то, что ему в данный момент выгодно. Но вернемся к его отповеди комиссарам.

Даже со скидкой на то, что он, говоря все это, был изрядно пьян, что случалось с ним довольно часто (возможно, что фамилия Хмельницкий была дана его предку неспроста…), эти высказывания показывают, что с ним произошла уже глубокая перемена.

Но перемена произошла и с самой Украиной. Как пишет источник, «в течение 9 месяцев 1648 года Украина изменилась так, как не изменялась в продолжение веков: польский аристократический порядок рушился, сословия перемешались и слились в понятиях русского казака; связь, соединявшая Украину с Польшею, была, по-видимому, разорвана. Но переворот оставался незавершенным». Очень похоже на нынешнюю ситуацию, только связь уже рушится не с Польшей, а с Россией…

А как же без казаков?!

Самое время сказать о Польше и ее интересах в этом конфликте. До сих пор все авторы, эксперты, рассуждая об украинских событиях, в качестве заинтересованной стороны называют Запад, США. Это верно. Но, как сказал Путин, где США, а где Украина? Т.е. они заинтересованы опосредованно. А вот Польша, потерявшая эти территории, непосредственно заинтересована в их возвращении. Внятно об этом сказал недавно Николай Козицын – атаман Всевеликого войска Донского (т.е. нереестровых казаков). Кстати, он один из тех, кто составляет коллективного Хмельницкого наших дней. Вот его послужной список, он впечатляет: «1992 год – принимает участие в приднестровском конфликте… в первую чеченскую поддерживает отношения с Дж. Дудаевым (если верить Википедии, в 1994 году заключил от имени Всевеликого войска Донского договор о дружбе и сотрудничестве с ЧР Ичкерия… во время войны в Югославии вел переговоры со Слободаном Милошевичем…). Так вот, в одном своем обращении Козицын заявил, что под знаменем украинизации «идет оккупация поляками, румынами, венграми» территории, которая нужна им как сырьевой придаток для уничтожения тех русских, казаков, белорусов, которые живут на юго-востоке Донбасса». Чтобы противостоять этой агрессии, атаман объявил набор в Казачью национальную гвардию.

«Запись добровольцев-казаков организована в Новочеркасске, в штабе козицынского войска, с 12 до 15 часов. Если верить атаману, в Украине сейчас находятся сотни казаков-гвардейцев. Именно казаки, по информации украинских СМИ и СБУ, причастны к похищению членов миссии ОБСЕ в Северодонецке Луганской области 29 мая 2014 года».

Есть параллели и в области взаимоотношений разных сортов казаков. «Недавно, – читаем в одном издании, – украинские СМИ сообщили, что недовольство козицынскими казаками высказал Игорь Гиркин (Стрелков), возглавляющий самооборону ДНР. Он назвал этих казаков «ряжеными подонками и мародерами», которые прибыли в Донбасс, но воевать не желают. «Какого черта сотни «донских и кубанских героев» прибыли сюда вообще? Что они защищают в Антраците? С кем воюют? С местным поголовьем кур и цистернами водки?» – риторически вопрошает он.

Итак, налицо и казаки. А где казаки – там и православие.

Молиться за начальство – это православие?

Для православия после власти Небесной всегда была важнейшей власть Земная. Промежуточная между ними категория – народ – уходил на второй план. Православные иерархи не скрывали этого ни прежде, не скрывают и теперь. Буквально недавно в одном из СМИ выступил митрополит Брянский и Севский Александр. Вот отрывок из его выступления, названного знаменательно «Молиться за начальствующих – наша святая обязанность». «Конечно, после власти Небесной, куда обращены наши взоры, мы смотрим на власть Земную, на которой сейчас лежит огромная ответственность: сохранить мир (хотя выше иерарх признает, что в Украине вовсю идет гражданская война!), не дать втянуть себя в военные конфликты, одновременно отстояв интересы и защитив своих граждан. Президент страны В.В. Путин, как мы знаем из многочисленных соцопросов, проводимых в последнее время, пользуется огромным уважением и доверием среди россиян. Каждый из нас понимает, как много сейчас зависит от его профессионализма, компетенции, ясной головы, здравомыслия, мудрости. И главное, что чаяния мира глава государства разделяет со своим народом, понимая, что его сохранение – не просто залог политической популярности, но нравственная обязанность, продиктованная не только законами земными, но и Божьими. Ни для кого не секрет, что В.В. Путин открыто исповедует православие, регулярно участвуя в богослужениях и публично не раз говоря о своем вероисповедании. И для России это должно быть естественно, как для страны, являющейся оплотом православной веры в современном мире. Наряду с присутствием других конфессий, православие исповедует абсолютное большинство наших граждан, поэтому и естественен тот факт, что глава государства – православный, верующий человек…»

Как тут ни вспомнить моменты из украинской истории, когда православные попы сражались с ляхами вместе с казаками, подавая им ядра для пушек! А тот же Хмельницкий в минуту откровенности (совпавшей у него, как всегда, с минутой глубокого опьянения) заявил: «Мене сам святий патриаха у Киеви на ту войну благословив: вин мини велить кинчати ляхив: як же мини его не слухати, такого великого старшого, голови нашого, гостя любого?»

Но в этом отрывке мне хотелось обратить внимание читателя на другое. Когда митрополит говорит, что президент России, не скрываясь, исповедует православие, то это не вызывает возражений, но когда он обосновывает его право тем, что данную религию исповедует «подавляющее большинство», то это не может не насторожить, ибо воспринимается как политическая установка для внутренней пользования…

Словно чувствуя, что в современной России не всем понятен его призыв «молиться за начальников», он оговаривается: «Я не говорю о том, что наша обязанность поддерживать его (Путина – прим. автора) инициативу, безоговорочно и фанатически превозносить его личность. Этой крайности как раз необходимо избегать (слышите, господа авторы газеты «Завтра» во главе с ее редактором Прохановым!). Но молиться за начальников – это наша святая обязанность, которой мы не должны пренебрегать. Молиться ежедневно – как дома, так и в храмах Божьих, молиться с пониманием того, что только великая милость Божья, Его неисчерпаемая благодать способны давать человеку силы и мудрость для решения вопросов такого масштаба, даровать выдержку, чтобы устоять в атмосфере эмоционального давления, не позволить себе проявить слабость, но твердо держать штурвал власти». И чтоб уже окончательно утвердить нас в мысли о необходимости «молиться за начальников», митрополит ссылается на авторитет Евангелия, цитируя отрывок из Послания апостола Павла к римлянам: «Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога; существующие же власти от Бога установлены. Посему противящийся власти противится Божию установлению».

То-то обрадуются дагестанские начальники, прочитав эти строки!

Нашелся лом?

Тут уместно вспомнить известную научную проблему «о роли личности в истории», правда, с маленькой переделкой: «о роли личного в истории». Дело в том, что сегодня многие критически настроенные к президенту Путину круги проводят мысль, что идущая сегодня на Украине война – это чуть ли не личная его война, развязанная по личным мотивам, в ответ на санкции, принятые Западом в отношении его личных друзей. «Этих друзей-то, — как-то с юмором прокомментировал эти подозрения сам Путин, — два еврея и хохол…». И кто знает, может быть, и он когда-нибудь признается, подобно Хмельницкому, мол, «спершу я воював за свою шкоду та кривду, тапер воеватиму за виру православну нашу!».

Такие предположения высказывают не только либерально настроенные недруги Путина, но и его патриотически ориентированные друзья. Например, два «православных» автора газеты «Завтра» – Александр Нагорный и Николай Коньков – в статье «Pax Putiniana» трактуют ее следующим образом. Они цитируют Джона Керри, госсекретаря США, из интервью газете The Wall Street от 30 апреля 2014 года, где тот делится, что, мол, «это почти осязаемое чувство, что он (Путин) создает собственную реальность, собственный мир, оторванный от реальности других людей, других народов, включая свой народ». Уцепившись за понравившийся им термин «Pax Putiniana», они начинают развивать его и в ходе своих рассуждений вскользь касаются этой темы. «Сторонники Pax America и на Западе, и внутри самой России, вольно и невольно, рассматривают нынешний «путинский выверт» как попытку спрятать, словно за щитом, за вывеской «традиционного империализма» некие личные, групповые и корпоративные интересы. Все введенные США и их союзниками после воссоединения Крыма с Россией санкции имели в виду именно эту точку отсчета. Подразумевалось, что в пределе они распространяются лично на российского президента и его ближайшее окружение, а эта угроза приведет к быстрой и безоговорочной капитуляции путинского Кремля».

Трудно сказать, действительно ли именно эта угроза привела к тому, что на востоке Украины вместо частей Российской армии появилась Российская православная армия. Но то, что она появилась неспроста, очень очевидно. Перевод ополченцами на востоке Украины гражданской войны на религиозные рельсы говорит о том, что ими пущен в ход самый дешевый, но при этом самый мощный (если только он заработает) ресурс – религиозное остервенение; это также указывает на их готовность, что называется, идти до конца. Почему могла возникнуть необходимость пускать в ход столь грозное оружие, как православие? Причина, по-видимому, в том, что Путин в настоящий момент не готов помогать русским Украины реальными вооруженными силами. Но и бросить их, своих православных собратий, на произвол судьбы он тоже не может.

В народе говорят: против лома нет приема… окромя другого лома! По-видимому, нашелся у Запада какой-то лом, который все же остудил желание Путина идти до конца… А вот тот ли это «лом», о котором говорит Джонн Керри, нам остается только гадать…

 

Коллаж: Богдан Хмельницкий, эпизоды из войны, которую он вел в Украине, казаки… Путин и российские войска… Русские церкви и иерархи — польские костелы и ксендзы…