14623254550

Каждый этнос имеет свои поведенческие особенности. На одну и ту же ситуацию представители разных этносов могут реагировать по-разному. В середине 1970-х гг. в журнале «Наука и жизнь» была опубликована статья Л.Н. Гумилева, в которой автор пытался объяснить на простых примерах различия в нормах поведения представителей разных этносов в одной и той же ситуации.

Теймур Абдуллаев

ПОВЕДЕНЧЕСКИЕ ИМПЕРАТИВЫ РАЗЛИЧНЫХ ЭТНОСОВ

Представьте, что в ленинградском трамвае едет пьяный дебошир, пристает к пассажирам, задирает их. В вагоне, кроме прочих, едут немец, кавказец, татарин и русский. Как они будут действовать? Немец, по мнению Гумилева, остановит трамвай, вызовет милицию и выдворит с ее помощью дебошира. Кавказец применит собственные силы, даст пьянице в глаз и выкинет из вагона. Татарин с омерзением отойдет в сторону, а русский подойдет к дебоширу и скажет ему: «Браток, сейчас сюда налетит милиция, беги, спасайся, пока тебя не замели». Понятно, что Гумилев утрировал развитие ситуации, но в целом векторы поведения разных людей расставил правильно. Может быть, кавказец только захочет навести порядок своими силами, а до дела не дойдет. Немец только захочет вызвать полицию… и так далее. Но, во всяком случае, указанные намерения у них у всех возникнут.

Поведенческие нормы различных этносов формировались длительное время, и формирование это зависело от многих факторов: от территории, занимаемой этносом, от способа хозяйствования, от государственного устройства и многого другого. В романе «Фараон Эхнатон» Георгий Гулиа описывал похожую ситуацию. Два купца повздорили в какой-то лавке; слово за слово, и вот уже, казалось, что они начнут выяснять отношения с помощью кулаков. Но нет. Они разошлись по углам лавки и стали составлять заявление в суд, каждый на своего оппонента. Присутствовавшая при этой сцене молодая рабыня сказала, что это признак старости этноса. Представители молодых народов (в Древнем Египте, который был многонациональным государством) давно бы уже раскроили друг другу черепа топорами или чем-то подобным.

Российская империя в последние 400-500 лет тоже была многонациональной, многоконфессиональной и разнообразной по экономическому укладу страной. Европейская ее часть, населенная рабами и их господами, была крепостной и отсталой в экономическом отношении. Реформы Петра дали толчок развитию уральского и сибирского региона. Свободными, не крепостными были казаки, донские и запорожские, сибиряки, значительная часть украинцев.

В 19 веке империя озадачилась присоединением новых земель. Если народы Средней Азии были присоединены к сюзерену малой кровью, без особых потерь для обеих сторон, то о Северный Кавказ российская военщина обломала немало зубов. Мы, дагестанцы, сохранили кое-что от своих славных предков, но многое и утратили.

Я, уроженец Дагестана, сам долго не мог вычленить основные черты нашего менталитета. Когда-то мне попалась в руки книга «Башни в горах», автор – Гольдфарб. Эту книгу почему-то после издания в 1980-х годах вскоре спешно изъяли из общественных библиотек и книжных магазинов. Но кто-то все же успел ее приобрести. Книга является сборником этногеографических зарисовок и состоит из трех неравных частей. Первая, большая, посвящена дагестанцам и Дагестану, вторая и третья – Чечено-Ингушетии (тогда она еще была единой) и Северной Осетии.

Кроме описания старинных селений и исторических мест, автор немалую часть текста посвящает освещению характера горца. И характер этот не может не вызывать симпатии: трудолюбие, честность, фатализм в лучшем смысле этого слова – именно эти эпитеты определяют горцев Кавказа, а вовсе не вспыльчивость и кровожадность, что традиционно отмечают другие авторы.

ГОРСКАЯ МОРАЛЬ ПРОШЛЫХ ЛЕТ

Еще одна замечательная книга была написана Максудом Алихановым-Аварским, генерал-лейтенантом, состоящим на службе в российской армии. Название книги я не запомнил. Он описывал Дагестан таким, каким он был примерно через 30 лет после окончания Кавказской войны, и, естественно, часто прибегал к воспоминаниям стариков о временах их молодости, об эпизодах самой Кавказской войны. Там он описывал общество в целом и целые истории посвящал героическим личностям вроде Хаджи-Мурата и их подвигам…

В основном дагестанское общество не было многоукладным. Основу населения составляли уздени. В Дагестане под узденями понималось обширное сословие свободных людей, поселян, живших или самостоятельными сельскими общинами, или находившихся в подчинении различных владетелей на правах подданства. В очерке «Дагестанские предания и суеверия» записано: «Уздень» происходит от «уз» – сам и предлога «день» – из. Таким образом, «уздень» означает – «тот, кто живет сам по себе»; он имеет право когда угодно перейти от одного владельца к другому, не обязываясь ничем. Уздени гордятся своей независимостью и уступают только ханам…» Единственное отличие от кумыкской версии – это «уз» вместо «оз», так как на кумыкском «озден» также означает «сам по себе», «независимый».

Каждая горская семья представляла собой отдельное маленькое государство, защиту чести и имущества которой осуществлял глава семьи. Причем горские женщины никогда не были бесправными и забитыми существами. Они занимали немаловажное место в своей семье-государстве и свои обязанности выполняли с такой же ответственностью, с какой мужчина исполнял свои. Например, пишет Алиханов-Аварский, девушка, полюбившая какого-то мужчину, могла зайти в его дом и остаться там навсегда, и мужчина обязан был в таком случае взять ее в жены. Такие случаи были, видимо, не очень часты, но и не настолько редки, чтобы быть в диковинку.

В общем, дагестанское общество было в те времена духовно свободным, религиозным, достаточно высоконравственным. Алиханов-Аварский писал, что в горах в конце 19 и в начале 20 вв. за двадцать лет был отмечен только один случай ограбления с убийством. Да, поножовщина в горах случалась чуть ли не каждый день, но это были разборки людей, отстаивающих свою честь, мстящих за оскорбление или преступление. Только один раз, отмечает автор, был отмечен случай ограбления и убийства какого-то человека. Преступление совершили двое молодых людей, которые до этого несколько лет работали в Тифлисе телохранителями у кого-то, и там, видно, насмотрелись на легкие пути обогащения. Вернувшись на родину, они решили применить на практике чуждые горцам идеи, попались и были приговорены джамаатом к смертной казни.

ВОЗНИКНОВЕНИЕ КЛАНОВОЙ СИСТЕМЫ

Изменения в старом укладе жизни стали появляться с установлением протектората России. Центральный бюрократический аппарат, находящийся в Петербурге, распространял ветви власти на присоединенные территории. В каждом селении был назначен так называемый милиционер, законный представитель центральной власти. На эти должности шли с удовольствием, так как это приносило немалые преференции в виде большого денежного содержания и власти. Вокруг таких «милиционеров» сразу концентрировались доброхоты-помощники из числа ближайших родственников. Таким образом образовалась местная бюрократия, которая получала в распоряжение материальные средства, направляемые, например, на строительство дорог и тому подобное.

В Гунибе образовалось генерал-губернаторство. Жителям этого селения не нужны были особо ни земли, ни скот в таком количестве, которое было необходимо обычному узденю. Они жили властью. (Так мне рассказывал один мой современник, бывший житель Гуниба). Порочная система постепенно распространилась на всю территорию Дагестана. Порочной я ее считаю потому, что она размыла понятие равенства, создала почву не для честной конкуренции, заключающейся в честном и независимом сельском труде, а бюрократической. Последняя основала предпосылки для сложившейся клановой системы в сегодняшней республике. Сегодня у нас создалось уродливое квотирование теплых мест не по компетентности, деловитости и порядочности, а по национальному признаку. Это место считается даргинским, это – аварским, это – кумыкским и так далее.

Результат налицо. Работать в Дагестане сегодня просто невыгодно. Выгодно сесть на теплое местечко и рубить «капустку», пока ситуация позволяет. Это приводит к бегству дагестанцев с родины. В. Познер в одной из передач сказал, что, по опросам каких-то социологических центров, 18 % жителей России готовы уехать из страны навсегда. Они готовы уехать, но пока еще не уезжают. Удивлю вас еще больше. Из примерно трех миллионов этнических дагестанцев за границами Дагестана живет уже один миллион! Это 33 %. А сколько людей желают покинуть родину, но не могут этого сделать по каким-то причинам, представить трудно. Мы хотим жить честно и обеспеченно, но нам не дают этого сделать. Почему мы такие?