За последние годы понятия «экстремизм» и «терроризм» стали для нас настолько привычными и так прочно вошли в наш обиход, что мы не заметили, как самая большая проблема современного мира в нашей республике девальвировалась до уровня терминологии научно-практических конференций и круглых столов.

 Экстремистская и радикальная религиозная пропаганда, заполнившая постсоветский идеологический вакуум, за последние 20 лет полностью изменила нашу жизнь. И тут государство подумало: надо что-то делать.

 

Огромная, неповоротливая государственная машина включилась в контрпропаганду. Научно-практические конференции, форумы, круглые столы… Интернет, пестрящий статьями и экспертными мнениями о том, как бороться с терроризмом. Ну, чего есть проще? Решили, что бороться с терроризмом нужно так-то и так-то – и ключ у нас в кармане. Но, как оказалось, терроризм – дело тонкое. Проблемой занимаемся. Но пока вслепую. Идем наугад, не понимая, в правильном ли направлении, и к какому результату придем.

Информационного шума стало так много, что начинаешь от него уставать. И жалеть детей как главных объектов государственной антиэкстремистской пропаганды, которым выпало такое… «экстремистское» детство.

Встал вопрос массовой антитеррористической пропаганды и среди детей. И агитации, со своим главным принципом – предупрежден, значит, вооружен. Стали разрабатываться планы мероприятий, методические рекомендации, открытые уроки, проводиться классные часы на тему экстремизма и терроризма, оформляться стенды, демонстрироваться документальные фильмы о бесланской трагедии… Способна ли детская психика это выдержать? В какой форме нужно рассказывать детям, что терроризм – это плохо? Правильно ли, что первоклассникам на уроке 1 сентября рассказывают, «как убивали детей в школе»?

На вопрос, не рано ли это, рассказывать детям о терроризме, почти все как один отвечают: чем раньше, тем лучше.

 

ПУСКАЙ ЗНАЮТ

Зам. директора по воспитательной работе МБОУ «Гимназия №7» ПатиматЮсуповаотмечает, что в их школе тоже демонстрируются фильмы, проводятся классные часы. Ученики рисовали картинки, посвященные Беслану. Кто-то рисовал кадры из кинохроники, кто-то – просто пожелания. Но на этом профилактика экстремизма в гимназии не заканчивается. На встречу с детьми приглашаются бывшие участники военных событий, родственники погибших. К примеру, на встречу приходила племянница человека, погибшего в ходе событий в Новолаке. Школа приняла участие в конкурсе «Шаг в будущее» с работой «Зло и дорога в светлое будущее». По словам Юсуповой, важно привить ребенку понимание, что все равны, и никто не имеет права отнимать у кого-то жизнь. – Если ты не даешь эту жизнь, с какой стати ты должен ее отнимать или указывать кому-то, как жить? Работа с учащимися должна проводиться с первого и вплоть до 11 класса, – считает педагог, – но информацию нужно преподносить детям через тепло и доброту, потому что зло порождает зло. Золотое правило нравственности – не делай другому того, чего не желаешь себе.

Заведующая МДОУ «Детский сад №72» Калимат Магомедова отмечает, что именно в образовательных учреждениях, в том числе и дошкольных, нужно вести профилактику экстремизма. Но в детских садах эта работа больше построена на проведении родительских собраний, отдельных консультаций с родителями. Все это делается в том числе и для выявления, чем занимаются родители, каково их отношение к ребенку, соседям, другим людям… По словам заведующей, это все называется «диагностическим обследованием родителей». Но. Как уверяет заведующая, все это делается, сохраняя педагогический такт. На вопрос, выявились ли в ходе подобных «диагностических исследований» родители, что называется, «симпатизирующие», Калимат Магомедова отвечает: – Слава богу, среди наших родителей таких не оказалось.

Преподаватель МБОУ «Многопрофильная гимназия №38», классный руководитель 10-го класса Нина Гвиниашвили, которая 3 сентября в день памяти жертв терактов провела со своими учениками мероприятие, посвященное бесланской трагедии, отмечает, что учащимся гимназии было рассказано, как произошел захват школы, как вели себя дети, какой подвиг совершили родители, учителя, представители силовых структур, спасавших детей ценою своей жизни. Все это было эмоционально, ученики делились своими впечатлениями, как бы они поступили в такой ситуации. Дети посмотрели специально подготовленную презентацию – кадры из документальных фильмов с жестокими сценами. – Дети принимают это? Как реагируют? Понимают? В состоянии понять всю серьезность произошедшего?

 На наш вопрос педагог отвечает: – Это тяжело. Даже взрослые, видя такое, не могут сдержать слез. А дети в этом возрасте стесняются слез. Сидят равнодушно, с абсолютно стеклянными глазами… Но всю трагедию они пропускают через себя.

Нужно показывать детям последствия, к которым может привести наше сегодняшнее положение дел. И чем раньше дети будут это знать, тем будет лучше. Японцы говорят, что ребенок воспитывается за 9 месяцев до рождения. Психологи говорят, что вы заложили в ребенке до трех лет, такой у вас ребенок получится на выходе. До 15-16 лет показывать детям одно, а после – другое, невозможно. А потом хотеть, чтобы они воспринимали мир иначе, – нельзя.

Председатель родительского комитета гимназии №7 Наталья Миронова также подчеркивает: показывать нужно. Пускай знают. – Дети Беслана не смотрели на это, они сами оказались в этом ужасе. И воспитывать наших детей в тепличных условиях не нужно. Они все равно это узнают. И лучше аккуратно преподнести, что есть такая угроза в мире. По словам родительницы, не нужно перекладывать весь груз работы и ответственности на школу: должно быть 50 на 50.

 

НЕ ПЕРЕГНУТЬ БЫ ПАЛКУ

В борьбе с терроризмом все средства хороши. Почему бы не прививать детям устойчивое неприятие к этому, и почему бы не делать это на примере бесланской трагедии, считает доктор психологических наук, профессор, заведующая кафедрой общей и педагогической психологии ДГПУ, член Общественного совета при МВД Анжелика Цахаева: – Ребенок очень даже в состоянии с первого класса воспринимать эту информацию. Он же понимает, что это трагедия, боль, потеря. Он должен понимать, что это не хорошо. Конечно, во многом все зависит, насколько деликатно, корректно и некровожадно будет об этом рассказывать учительница. Если она будет говорить об этом с садистским упоением, смакуя детали трагедии, это одно, а если с чувством почтения, глубокого уважения к памяти погибших детей, – это другое.

Тут, как подчеркивает Цахаева, немаловажную роль играет личностный опыт, уровень культуры и профессионализм самого педагога. А с этим у нас в республике дела обстоят не очень хорошо. Люди, которые ведут подобную работу с детьми, должны быть обучены, чтобы не перегнуть палку. Ведь у детей, особенно в первом классе, еще очень силен рефлекс подражания. И когда им рассказывают об отрицательных героях, у них может возникнуть желание им подражать. Чтобы дети не играли в эти ситуации, нужен профессиональный психолог, который бы квалифицированно создал программу по формированию установок неприятия терроризма и экстремизма. Проанализировать качество работы, которая на сегодняшний день ведется в этом направлении в школах города, практически невозможно. И вряд ли вообще у кого-то эта информация есть, отмечает профессор. Потому что все это субъективно и относительно.

В июле этого года в Махачкале прошел межведомственный форум по противодействию идеологии экстремизма и терроризма на Северном Кавказе «Южный щит», на котором Анжелика Цахаева отмечала, что заниматься профилактикой экстремизма среди детей должна именно служба школьных психологов, ведь психологи есть в каждой школе, и государство платит им деньги. Но, по словам Цахаевой, у нас в республике повышением квалификации школьных психологов никто не занимается.

– Я задавала вопрос Министерству образования, почему ни в Институте повышения квалификации педагогических кадров, ни в Гороно, ни в самом Министерстве образования нет курсов повышения квалификации школьных психологов, нет ни одного органа, курирующего их работу. Нужно проводить курсы для них, потому что кто-то двадцать лет назад окончил вуз, кто-то – десять, когда не было специальной программы, и проблемы экстремизма у нас в республике не было. И сейчас они, может, и хотели бы работать в этом направлении, но не всегда методически готовы осуществлять эту работу.

Школьных психологов проверяют, но обучать и переучивать никто не хочет. Психолог должен сам себя обучать? Это же бред. Он должен знать, о чем можно говорить с детьми в зависимости от их психики в первом классе, втором, четвертом, десятом… В зависимости от личности ребенка. Там масса различных показателей. Только психолог знает, кто сидит в этом классе. И только он может найти инструмент для работы с сознанием этого ребенка.

Как отмечает психолог, в том, что молодежь начинает симпатизировать экстремистским идеям, виновато общество, которое создало систему отношений, в которой наша республика сегодня живет. Молодой человек не может не увлечься радикальными идеями, когда видит несправедливость: – Если идеология – это система ценностей, то транслятор этих ценностей – человек. Мы должны воспитать такого человека, к которому людям хотелось бы тянуться. Особенно детям. Одного талантливого педагога на 50, 70 детей, в принципе, хватило бы, чтобы в корне изменить ситуацию с идеологическим фоном. К яркой, умной, талантливой личности хочется тянуться. Но… зайдите в любое образовательное учреждение. Допустим, в школах. Их хочется слушать и им есть что сказать? Нет. Зачастую это посредственные люди, которые устроились благодаря своим связям. На руководящие посты попадают непрофессионалы, и в команду себе они набирают людей по принципу «кто мне выгоден». Рыба гниет с головы. Но чистят ее с хвоста. Это абсолютная проекция на наше сегодняшнее общество. Пока у нас не будет социальной справедливости и грамотно построенной иерархии власти, у нас будет сохраняться почва для протестных настроений среди молодежи. Когда какой-либо сектор возглавляют люди неталантливые, нетрудолюбивые, непорядочные, особенно если этот сектор касается образовательной системы, то, что мы хотим?           

Никаких сил не хватит бороться с теми, кто, возможно, завтра, послезавтра возьмет в руки оружие, если мы не наведем порядок в социальной сфере. А наша власть говорит одно, делает другое. Как это так? Я бы, например, посоветовала нашему президенту почистить свои кадры.

 

ТИПИЧНАЯ САДИСТСКАЯ ПЕДАГОГИКА

Психолог, доцент кафедры психологии развития профессиональной деятельности факультета психологии и философии ДГУ Джамиля Сайбулаева не разделяет позицию большинства, что детям нужно рассказывать о терроризме. И уж тем более психолог против того, чтобы им демонстрировались фильмы о трагических событиях:

– Это наша типичная садистская педагогика: чем раньше, тем лучше. Вопрос, нужно ли показывать, для меня даже не вопрос. Не нужно. На самом деле, в детском (доподростковом) возрасте эти ужасы травмируют психику. Что касается подросткового возраста, здесь еще можно подумать. В этом возрасте они больше готовы к восприятию, потому что успевают что-то увидеть и по телевизору, и в жизни, поэтому показывать можно: они более-менее готовы. Хотя… как нормальный человек может быть к этому готовым? Это в любом случае вызывает стресс и негативные эмоции.

Сейчас эта работа ведется отвратительно. Есть исследования по этому поводу. И исследования показывают, что наблюдение сцен жестокости в самих людях порождает жестокость. Происходит бессознательное подражание. И в то же время в воспитательном плане у них есть галочка за экстремизм – и хорошо.

Этого нельзя делать. Один замдиректора мне рассказывал, как ему поручили сделать стенд, иллюстрирующий акты терроризма, и провести с детьми мероприятие. Мероприятие он провел, и стенд сделал, чтобы отчитаться, потому что требовали, хотя сам задавался вопросом: «А разве можно это детям показывать?» Так думает любой нормальный человек.

Это все очередные, так называемые «мероприятия». Ну, увидели дети эти ужасы, травмировали мы их психику… Что дальше? С какой целью? Чтобы они не выросли экстремистами? Ну, глупости все это. Я не понимаю, для чего им вообще эта информация? Каким образом она может им помочь? Что дети могут?

Задача родителей, педагогов, правоохранительных органов – защищать детей от этого, а у нас в стране почему-то действует принцип «спасение утопающих – дело рук самих утопающих».

Российский религиовед, социолог, историк религии, доктор исторических наук, исследователь ислама, доцент Московского государственного лингвистического университетаПавел Силантьев в статье «Новые подходы к антитеррористической пропаганде» так же отмечает: «Практика показывает, что проводимая контртеррористическая пропаганда не очень эффективна. И она не сильно эффективна не столько потому, что плохо осуществляется, сколько потому, что реализующие ее люди, организации связаны законами и некими правилами, в то время как наши оппоненты никакими правилами не связаны (…) Вот чего нам не хватает сейчас? В первую очередь, нам не хватает фундаментального научного труда о методах вербовки людей террористами. Я, к сожалению, видел только отдельные статьи, которых не хватит даже на брошюру. Между тем это важнейший вопрос. Людей вербуют в социальных сетях, в мечетях, в организованных преступных группировках, идет вербовка в тюрьмах и других местах. Все это, естественно, требует научного подхода. Как можно вести контрпропаганду, не зная всех деталей пропаганды, с которой надо бороться?»

Силантьев приводит пример – блокбастер «Личный номер», как весьма удачный антитеррористический фильм, который гораздо эффективнее в пропагандистском смысле, чем десятки документальных и малобюджетных фильмов, программ и расследований, если мы хотим достучаться до молодежи.

 

P.S. Выдающийся советский педагог-новатор Василий Сухомлинский говорил, что дети должны жить в мире красоты, игры, сказки, музыки, рисунка, фантазии, творчества.

Имеем ли мы с вами право лишать детей всего этого, транслируя им негатив и преждевременно посвящая их в суровые «правды» взрослого мира? Должны ли они видеть жестокость, насилие и смерть? Наверно, это риторические вопросы, на которые невозможно однозначно ответить. 


Бэла Боярова