Из педагогического университета в последнее время приходило много противоречивых новостей. И мы зачастую даже не знали, как их трактовать. Ясно одно: не разобравшись во всех деталях, нельзя было говорить о том, что нам все понятно. Неожиданно для нас в редакции еженедельника раздался звонок; на другом конце провода представились и спросили, действительно ли нам интересно, что происходит в ДГПУ. В общем, используя свое право на ответ, нас пригласили в вуз с предложением задавать любые, даже самые неудобные вопросы. Я как журналист от такой возможности отказаться не мог.

Заур Газиев

Как вы понимаете, приглашение на встречу я получил от ректора ДГПУ Магомеда Имрановича Абдулаева. Когда я вошел в кабинет, то увидел там не только Магомеда Имрановича, но и еще несколько человек. Ректор представил их и спросил, не возражаю ли я против их присутствия. Я, естественно, не возражал, так как присутствующие были людьми с многолетним опытом работы в вузе, которым тоже было что сказать: Анжелика Цахаева – доктор психологических наук, заведующий кафедрой общей и педагогической психологии ДГПУ, заместитель председателя Общественного совета при МВД по Дагестану; Самур Серкеров – проректор по учебной работе; Патимат Омарова – профессор кафедры коррекционной педагогики и специальной психологии, исполняющий обязанности декана специального дефектологического образования. Разговор завязался почти сразу!

– Скажите честно, сколько раз вы пожалели о том, что согласились возглавить такой проблемный вуз, как ДГПУ? Тем более что сами вы родом из ДГУ.

– Заур, вы задаете мне этот вопрос, потому что не очень хорошо меня знаете. Ни разу не пожалел! Я никогда не гонялся за должностями и званиями и всегда старался честно и добросовестно делать свою работу. Я по своему призванию педагог, учитель, поэтому для меня важно дело, его польза, его последствия. ДГПУ – это старейший вуз республики, и я воспринял предложение возглавить его как новую возможность проявить свои знания и способности. Ведь, по сути, этот вуз делает, возможно, одно из самых богоугодных дел – обучает профессии учителя. А вы сами не один раз писали: от того, какой учитель в начале жизни встретится человеку, зависит его дальнейшая жизнь!

– Однако случилось так, что этот вуз вошел в какую-то зону турбулентности, и со стороны ситуация выглядит более чем странно. Магомед Имранович, конфликт внутри ДГПУ и вне его – это одна и та же история или это разные вещи?

– Здесь я вам должен разъяснить: как такового конфликта внутри университета нет.

– Но студенты, объявившие голодовку …

– Этого тоже нет. Вы сгущаете краски. Есть молодые люди, введенные в заблуждение, и то, что в СМИ пишут – о забастовке, о голодовке – это неправда. Есть люди, не согласные с какими-то конкретными решениями, принимаемыми на уровне руководства вуза, и будирующие своих студентов. И вообще, существуют правовые и юридические механизмы, которые должны применяться в тех случаях, когда кто-то не согласен с подобными действиями. Но никоим образом нельзя вовлекать студентов в этот процесс. Задача студента – учиться и работать над собой. А если кто-то из своих корыстных побуждений делает их орудием своих манипуляций – это уже другая история. Именно с этой проблемой мы и столкнулись. А недовольные – это люди, которые в ходе процесса оптимизации не имели шансов остаться при должностях.

– А какова задача подобной оптимизации – уменьшение количества студенческих мест, уменьшение количества преподавателей, изменение кафедр, факультетов? В чем ее смысл?

– В рамках Министерства образования РФ идет реформа, вузы уже перешли на такую систему подготовки, как бакалавриат и магистратура.

Но в ходе этой оптимизации никаких сокращений студенческих мест нет.

 Все студенческие места находятся в рамках контрольных цифр, которые нам дает Министерство образования и науки РФ. Тем более что все направления подготовки студентов тоже определяет Министерство образования и науки.

Тогда в чем смысл? Смысл в том, что мы должны свою деятельность привести в соответствие с теми задачами, которые ставит перед нами наш учредитель, то есть Министерство образования и науки России. И мы работаем в этом направлении. Еще раз повторю: никаких сокращений студенческих мест нет, никаких сокращений профессорско-преподавательского состава нет, никаких изменений и сокращений кафедр тоже нет. Есть оптимизация нашей работы.

– А чем же тогда недовольны люди, которые поднимают эти вопросы? Они высказывали вам свои претензии?

– Никаких претензий мне никто не высказывал.

– То есть официально никто ничего вам не озвучивал?

– Ничего. На мой взгляд, все эти протестные акции совершенно искусственно с чьей-то подачи начали раздувать в СМИ.

— Магомед Имранович, но ведь приходили журналисты, видели эти акции, слушали людей, которые возмущались и высказывали свою позицию… Неужели это все возникло на ровном месте?

– Приведу один факт. Я видел журналиста из «Дагестанской правды», встретился с ним как-то во дворе университета. Он меня спрашивает: «Проводят ли у вас забастовки?» Отвечаю: «Покажите, где проводят забастовки?» Мы с ним объехали студенческий городок, университет – нигде ничего не было. Тогда я поинтересовался, есть ли у него еще ко мне вопросы, он молча уехал. Наш вуз столкнулся с тем, что многие представители СМИ не всегда корректно преподносят информацию, которой обладают. Я полагаю, людям, работающим с общественным мнением, следует быть аккуратнее и объективнее.

– А чего, по-вашему, добиваются те, кто создает напряженную ситуацию вокруг вуза, и насколько их претензии обоснованы?

– Таких людей немного – один, два, три человека. Но они влиятельны. Однако у меня нет ответа на вопрос, почему они хотят создать нездоровую обстановку именно вокруг педагогического университета. И уж точно мне неизвестно, по какой причине они пытаются развалить наш вуз. Возможно, для удовлетворения каких-то своих личных амбиций.

– Речь идет о смене ректора?

– Официально эту версию никто не озвучивает. В том-то и дело, что люди не озвучивают открыто свои претензии. Если кто-то внутри вуза недоволен работой ректората, об этом тоже можно говорить. Но искусственно на пустом месте создавать подобного рода ситуации – весьма неконструктивная позиция.

– Позвольте и мне внести ясность в некоторые вопросы, – вступила в разговор

 Анжелика Цахаева. – Хотелось бы, чтобы эта история выглядела более объективной. Недавно по поводу митинга перед памятником Ленину показали небольшой сюжет в «Вестях Дагестана», и можно было на пальцах сосчитать реальных работников нашего вуза. Там, как я увидела, находился представитель Министерства образования Гаджияв Гаджиев, бывшие проректоры, с которыми прекращены трудовые отношения, находящаяся в декретном отпуске по уходу за внуком Галина Исмаилова, еще одна наша бывшая работница, Кафарова Зарема, уволенная за прогулы. Остальные присутствующие – не работники вуза. Я их потом спросила: «Зачем вы вышли к памятнику? Что вы хотели сказать?» Они ответили: «Нам сказали, что вуз хотят закрыть». закрыть. «Кто сказал?» – спрашиваю я. Отвечают: «Гамзат Магомедгазиевич».

Гамзат Магомедгазиевич – бывший наш проректор, который проработал в этой должности около 20 лет. Он, наверное, в чем-то незаменимый человек, но 20 лет сидеть на одной должности – это неправильно. С любым человеком происходят профессиональные деформации. Да и вузу в управляющих подразделениях нужна свежая кровь, новые кадры, идеи, подходы! В личном общении с нашими работниками выяснилось, что они на площади оказались случайно. Лично мое мнение: люди просто остаются невостребованными – оттого и весь шум! Магомед Имранович говорил, что официальные претензии не озвучивались, но их и не может быть, потому что нет официальных причин – есть только эмоции и обиды.

– Магомед Имранович, нам говорили, что у вас все совещания проходят очень гладко…

– Абсолютно! В этой связи я объясню суть процедуры управления вузом. Есть четкая компетенция руководителя вуза, то есть ректора. Есть органы управления вузом – это Ученый совет. На него мы выносим плановые вопросы, а заседания совета у нас происходят раз в месяц. При этом свою работу в вузе мы строим на принципах гласности, компетентности, профессионализма и так далее. И коллективу вуза это очень импонирует и нравится.

Когда дело касается вопроса, который вызывает сомнение, то сначала идет его обсуждение-согласование. Поэтому ни о каком волюнтаризме или авторитаризме и речи не может идти. В целом коллектив очень доволен. Но есть люди, которые много лет работали проректорами, с ними трудовой договор заключал еще мой предшественник. В связи с окончанием срока трудового договора они были освобождены от занимаемых должностей проректоров. Продлевать или не продлевать договор с ними – это право ректора. Я этим правом и воспользовался.

Но наши бывшие работники начали подавать на нас иски в суд, дело дошло до Верховного Суда, но и его решение оставило все в силе.

– Анжелика Амировна, а вот как вы лично относитесь к такой ситуации?

– Я хочу сказать, что коллектив оздоравливается именно в процессе диалога. Да, бывает, что иногда возникает недопонимание, не всегда мы сразу можем найти правильное решение. Я как заведующий кафедрой тоже могу ошибаться. Но делать из образовательного процесса политическую площадку для реализации своих амбиций – это преступно.

Тем более сейчас, когда у нас столько работы. С 2015 года внедряются профессиональные стандарты нового поколения. Это проводится в России впервые. И вместо того чтобы заниматься новыми программами, чтобы проводить какие-то глобальные конференции, люди вынуждают нас заниматься этими вопросами. Фактически они никаких властных рычагов сейчас не имеют, но они имеют единственное оружие – общественное мнение. И подталкивают студентов к протестным акциям. Я считаю, что забастовки как таковой не было. Действительно, никто не видел голодающих студентов, падающих в обморок. Они в 9 утра приходят и в 2 часа дня уходят.

– И слава Богу, что никто не видел… И все-таки почему люди пошли на публичные акции? Почему они не попытались понять, по каким причинам ректор принял именно такое решение?

– Здесь нет разумного объяснения. На мой взгляд, это просто каприз людей, вставших в возмущенную позу. Что такое оптимизация? В нашем случае это еще и чистка вузовской бюрократии, в частности – лишение должностей; к примеру, было 10 деканов, стало 5. Сокращенным деканам, видимо, никак нельзя быть рядовыми преподавателями, они же привыкли управлять…

– Понятно, что никто не приходит на должность, как на наследное место. Извините, время поменялось, люди должны так или иначе освобождать места. Магомед Имранович, а каковы структурные изменения, произошедшие в вузе?

– Из 11 административных управлений мы оставили 5. Сокращение ощутимое, но мы постарались сделать так, чтобы никто не остался обижен, всех постарались трудоустроить, и все было сделано в рамках закона.

– Этот процесс идет не только в Дагестане и в нашем вузе, он идет по всей стране, – добавила Анжелика Цахаева

– То есть это не изобретение Магомеда Имрановича?

– Нет, конечно. Мы знаем, что существует Южный федеральный университет. В Ставрополе все вузы собрали в единый центр, и очень многие лишились работы – доктора наук, мои коллеги. Будь я на месте Магомеда Имрановича, видя такое отношение к себе, я бы, например, им вообще не дала никаких часов, просто отрезала бы от учебного процесса. Но он слишком гуманный и демократичный человек.

– Магомед Имранович, государственные СМИ обычно очень вяло реагируют на всякие забастовки, митинги, но в данном случае все они (среди них «Дагестанская правда», РГВК «Дагестан», РИА «Дагестан») дали развернутые репортажи и материалы по этому поводу. С чем вы это связываете?

– Я думаю, им дали какое-то задание, вот и пошли материалы.

– Дали откуда?

– Надо подумать, посмотреть. Наверняка задание поступило от тех, кому они подчинены. Их хозяева сами не могут это делать! Позитивную, хорошую информацию о вузе они категорически отказываются размещать. Хотя человек, который руководит РИА «Дагестан», – выходец из этого вуза, работал руководителем пресс-службы ДГПУ.

– Магомед Имранович, какие выходы из этой ситуации вы видите?

– Ситуации уже нет. Студенты на занятиях, учебный процесс идет полным ходом.

– Позвольте и мне высказать свою точку зрения! – к разговору присоединилась Патимат Омарова. – Я хочу сказать, что все проблемы, которые сейчас возникают в ДГПУ, – это не только проблемы дагестанского вуза, это еще и проблемы педагогических вузов Российской Федерации в целом.

С 2011 года все вузы страны перешли на подушевое финансирование, и назревший вопрос о необходимости сокращения управленческого аппарата вышел на поверхность. Если мы не сократим управленческий аппарат, то профессорско-преподавательский состав будет иметь маленькую зарплату, потому что финансирование вуза идет из расчета 60 тыс. 200 рублей на одного студента; 57 % от этой суммы составляет профессорско-преподавательская зарплата. Как сделать этот процесс демократичным, как сделать так, чтобы сокращение было понятно и доступно людям? Было проведено обсуждение в коллективах, на местах, в комиссиях Ученого совета ДГПУ. На словах, когда это не касалось должностей и конкретных лиц, все были согласны. И вопрос об объединении факультетов, поднятый на Ученом совете, был и обсужден, и проработан, и подготовлен. Это обсуждалось на кафедрах, на специальных комиссиях, после чего были вынесены готовые решения на Ученый совет.

– Причем эти комиссии утверждены Ученым советом университета, – добавил ректор ДГПУ Магомед Абдулаев.

– То, что вы говорите, многое объясняет! Но почему вы не озвучивали ситуацию раньше? Почему не информировали общественность?

– А кто нас спрашивал?! Структурные изменения касаются всех направлений работы: эта и комиссия по воспитательной работе, и комиссия по международной деятельности, и комиссия по научной деятельности, и по социальной работе – все они вынесли свои вердикты. А когда речь пошла о конкретных людях, вот тут мы и получили конфликт!

– Магомед Имранович, вы тоже считаете, что проблема возникла в результате начавшихся преобразований?

– Ну, примерно так. Речь идет о недовольстве одного человека, который не был согласен со сложившейся ситуацией. Дело в том, что если предыдущее законодательство позволяло иметь в качестве структурных учебных подразделений институты, то теперь допускаются только факультеты (речь идет об Инженерно-педагогическом институте).

– Извините, но какая разница, как называется подразделение, которым человек руководит, если по сути своей это ничего не меняет?

– Министерство образования и науки Российской Федерации требует от нас привести названия всех факультетов, структурных подразделений в соответствие Федеральному закону «Об образовании в Российской Федерации», вступившему в силу с 1 сентября 2013 года, и с теми подзаконными актами, которые в большем количестве были выпущены до вступления в силу этого закона. Многие должности в соответствии с этим законом были практически упразднены. Например, раньше у нас было восемь заместителей заведующих кафедрами. Подобных должностей не должно существовать в вузе. И наличие в вузе факультета с названием «инженерно-педагогический» – это обман студентов. Никаких инженеров ДГПУ, к сожалению, готовить не может. ДГПУ – это первый вуз республики, от которого отпочковались все остальные на протяжении длительной истории его развития. ДГПУ – это альма-матер всех вузов.

ДГПУ готовит специалистов по профессиональному обучению. Есть такое направление подготовки, которое учредитель нам дает в контрольных цифрах. Поэтому и возникла идея, согласованная со всеми заинтересованными подразделениями и проработанная комиссиями, – назвать это подразделение факультетом профессионального обучения и технологии, как и направление подготовки этих студентов. У меня была встреча со студентами, где им были представлены все нормативные документы, озвучены цифры. После разговора у них уже не было ко мне вопросов, кроме одного: вернуть Магомеда Хайбулаевича на прежнюю должность.

– И все?

– И все. Я им объясняю, что в рамках оптимизации ваш факультет будет называться факультетом профессионального обучения и технологии.

– Назову несколько тезисов, которые приводились в СМИ: лишение аккредитации, признание вуза неэффективным и т. д.

– Я отвечу на ваш вопрос, руководствуясь нормативными документами, которые у нас имеются. Это серьезный вопрос, и вводить общественность в заблуждение здесь недопустимо. У меня на руках два документа-оригинала. Первый: Свидетельство о государственной аккредитации, выданное ФГБОУ ВПО «Дагестанский государственный педагогический университет». Срок действия свидетельства – до 12 сентября 2020 года. Что касается информации о запрете приема абитуриентов – она была размещена в ряде СМИ. Но потом сам же Рособрнадзор дополнительно прислал нам приказ, в котором говорится, что ДГПУ разрешено производить прием абитуриентов.

Тогда возникает вопрос: в связи с чем такая информация просочилась в СМИ? Во втором приказе Рособрнадзор пишет: прием абитуриентов разрешен в связи с изменившимися обстоятельствами. А что за обстоятельства? Когда я выехал в Москву, чтобы разобраться в этом вопросе, мне сказали, что произошла ошибка. Информация была связана с хасавюртовским филиалом, где по требованию учредителя вуза – Министерства образования и науки – прием абитуриентов в этом году прекращен. И мы совместно с Ученым советом вуза этот прием запретили.

– А почему?

– Потому что к филиалу возникли вопросы. Вообще, сокращение филиалов, которое идет в республике, связано с обращением главы Дагестана к Министерству образования и науки. Было заседание в Минобрнауки, на котором принято решение рекомендовать закрыть многие неэффективные филиалы, расположенные на территории республики.

– Получается, что определенные силы предпринимают попытки представить, что вуз лишен аккредитации. С какой целью это делается?

– Я думаю, что это делают люди, не болеющие за развитие образовательного процесса в Дагестане, не заинтересованные в этом.

– Может, хотят разрушить вуз для того, чтобы получить доступ к земле, находящейся в центре города?

– Такое вполне может быть.

– Вы говорите о том, что стремитесь сделать вуз современным и вывести его на новый уровень. С чего вы решили начать?

– У нас существует программа развития вуза. Мы действуем четко на основании законодательства Российской Федерации, и такими документами для нас являются новый Федеральный закон «Об образовании в Российской Федерации» и наш устав. Есть программа оптимизации университета, программа развития вуза. Поэтому мы хотим сделать наш вуз современным, инновационным университетом, который готовит специалистов высокого класса.

– Магомед Имранович, а что конкретно было сделано?

– Прежде всего мы дважды повысили зарплату профессорско-преподавательскому составу, начали вводить новые методики преподавания, заключили международные договоры с солидными иностранными вузами, например со Стамбульским госуниверситетом. Мы открыли несколько центров при университете в рамках каждого факультета. К примеру, в рамках факультета иностранных языков создаем центр по изучению языков для одаренных детей, для тех, кто выезжает за границу. Университет стал участником российской государственной системы тестирования граждан зарубежных стран по русскому языку как иностранному, тесно сотрудничает с РУДН. Кроме этого, ведется работа по открытию педагогического колледжа и возрождению традиций университета по совершенствованию подготовки педагогических кадров. В целях профессиональной ориентации школьников организована Школа юного педагога.

– На самом деле Магомеду Имрановичу досталось нелегкое наследство, – продолжила тему Патимат Омарова. – Так, например, в 2012 году локальным приказом в ДГПУ был закрыт Федеральный межвузовский центр по методологическому обеспечению новых подходов к формированию культуры межнационального общения. То есть вуз выступал на Северном Кавказе и Юге России как центр по формированию культуры, межнационального общения и патриотизма. Мы являлись идеологическим центром, который эту работу продвигал. Магомед Имранович этот центр восстановил, и теперь он работает по программе федерального Министерства по делам молодежи «Формирование общероссийской идентичности как фактор гармонизации межнациональных отношений и профилактике экстремизма среди сельской молодежи Северного Кавказа».

– Какие из факультетов все же нужно убирать, а какие, на ваш взгляд, необходимо сохранить? Или же в процессе оптимизации не предполагается сокращение каких-либо факультетов?

– Речи о ликвидации каких-то факультетов нет. У нас все факультеты нужные. Например, факультет права выпускает учителей права, так как в стандартах школьных программ есть такой предмет. Те факультеты, которые мы объединили, имеют родственные направления подготовки; еще это связано с тем, что есть определенные требования, которые должны соблюдаться. Инженерно-педагогический институт в свое время отпочковался от технолого-экономического факультета, и сейчас он как бы возвращается в свое родительское лоно. Это единственный факультет, который будет работать в области профессионального обучения.

Сейчас действуют федеральные государственные образовательные стандарты. Наша задача – реализовывать их максимально правильно, развивать основные образовательные программы. Логика подачи – 1 факультет – 1 стандарт. Это максимально удобно и в плане управления и в плане объединения всех схожих профилей. Те, кто сегодня накручивает студентов, не говорят им самого главного: в вуз поступают не для того, чтобы решать какие-то свои проблемы, а для того, чтобы готовиться к будущей карьере; внутренние управленческие решения их никак не затронут!

– Как ситуация вокруг вуза влияет на учебный процесс? Не усложняет ли она его?

– То, что сейчас происходит вокруг ДГПУ, не все правильно понимают. Вообще, нельзя в рамках педагогического вуза создавать такие ситуации. Студенты – это очень тонкий организм. Тем более что педагогический вуз призван и воспитывать детей, и давать им хорошие знания, и делать из них квалифицированных специалистов. И когда они попадают в такую вот нездоровую атмосферу, то, конечно, страдает и учебный процесс.

– Как вы полагаете, а чем еще ваш вуз может привлечь к себе внимание недоброжелателей?

– Наш университет имеет в своем распоряжении почти 58 тыс. кв.м. недвижимого имущества. Конечно, мы в своей работе сталкиваемся с тем, что постоянно приходится отстаивать свои интересы, в том смысле, чтобы от имущественного комплекса вуза не был отрезан кусок земли, – сказал проректор по учебной работе Самур Серкеров.

– В ваш вуз, как правило, приходят абитуриенты, скажем так, не с самыми высокими баллами по ЕГЭ, в основном выходцы из сел. У вас очень сложная задача – вывести этих молодых людей на хороший уровень. Это огромная работа!

– Я с вами полностью солидарен, – согласился Магомед Абдулаев. – Наш вуз имеет свою специфику: человек приходит сюда целенаправленно, чтобы посвятить свою жизнь педагогике, быть учителем. Но проблема в том, что именно в Дагестане средняя зарплата учителей очень низка, многих это, конечно, не удовлетворяет.

Если создать соответствующие условия, то дети, которые поступают к нам из сел, возвращались бы в свои родные школы. Как видите, это проблема, которую нужно решать совместно с правительством республики.

– Вы правы, – поддержала ректора Патимат Омаровна, – выпускник школы, приходящий сегодня к нам, – это не вполне качественный продукт. Проблемы с нашими абитуриентами лежат не только в плоскости работы ДГПУ. Хочу привести слова из интервью первого заместителя министра образования Дагестана Ширали Алиева передаче «Момент истины» с Андреем Карауловым. Он сказал, что среди дагестанских школ есть такие, которые работают в три смены, уроки проводятся по 30-35 минут, заведения не снабжены необходимыми учебниками и всеми необходимыми материалами. Даже Макаренко в подобных условиях оказался бы в очень сложной ситуации! В нашем вузе на каждом факультете есть своя программа адаптации, потому что наши дети иногда не могут даже нормально писать! Поэтому факультеты и разрабатывают свои собственные программы развития навыков учебной деятельности.

– К вам приезжаю лекторы из других вузов? Проводите ли вы тренинги?

– Да, приезжают по приглашению. И в нашем вузе мы давно занимается тренингами.

– Какое количество студентов у вас учится и какое количество преподавателей у вас работает?

– У нас около 15 тыс. студентов, примерно1700 работников, из них в профессорско-преподавательский состав входят 857 человек.

– Выдержано ли в вашем вузе соответствие между количеством студентов и преподавателей?

— Конечно, у нас в этом плане все требования выдержаны. Если обычная группа – это 20-25 человек, то у нас имеются такие творческие специальности, как живопись, графика, скульптура, музыка, где предусмотрено другое количество студентов – 5 человек.

Есть аспирантские группы – здесь может быть 1 человек; магистерские – от 4 человек, и т.д. И в этом отношении мы строго выдерживаем требования учредителя.

– Вы достаточно обстоятельно ответили на все наши вопросы. Я искренне надеюсь, что следующий повод для интервью у нас будет совсем другой – позитивный. Большое спасибо!

Из педагогического университета в последнее время приходило много противоречивых новостей. И мы зачастую даже не знали, как их трактовать. Ясно одно: не разобравшись во всех деталях, нельзя было говорить о том, что нам все понятно. Неожиданно для нас в редакции еженедельника раздался звонок; на другом конце провода представились и спросили, действительно ли нам интересно, что происходит в ДГПУ. В общем, используя свое право на ответ, нас пригласили в вуз с предложением задавать любые, даже самые неудобные вопросы. Я как журналист от такой возможности отказаться не мог.

Заур Газиев

Как вы понимаете, приглашение на встречу я получил от ректора ДГПУ Магомеда Имрановича Абдулаева. Когда я вошел в кабинет, то увидел там не только Магомеда Имрановича, но и еще несколько человек. Ректор представил их и спросил, не возражаю ли я против их присутствия. Я, естественно, не возражал, так как присутствующие были людьми с многолетним опытом работы в вузе, которым тоже было что сказать: Анжелика Цахаева – доктор психологических наук, заведующий кафедрой общей и педагогической психологии ДГПУ, заместитель председателя Общественного совета при МВД по Дагестану; Самур Серкеров – проректор по учебной работе; Патимат Омарова – профессор кафедры коррекционной педагогики и специальной психологии, исполняющий обязанности декана специального дефектологического образования. Разговор завязался почти сразу!

– Скажите честно, сколько раз вы пожалели о том, что согласились возглавить такой проблемный вуз, как ДГПУ? Тем более что сами вы родом из ДГУ.

– Заур, вы задаете мне этот вопрос, потому что не очень хорошо меня знаете. Ни разу не пожалел! Я никогда не гонялся за должностями и званиями и всегда старался честно и добросовестно делать свою работу. Я по своему призванию педагог, учитель, поэтому для меня важно дело, его польза, его последствия. ДГПУ – это старейший вуз республики, и я воспринял предложение возглавить его как новую возможность проявить свои знания и способности. Ведь, по сути, этот вуз делает, возможно, одно из самых богоугодных дел – обучает профессии учителя. А вы сами не один раз писали: от того, какой учитель в начале жизни встретится человеку, зависит его дальнейшая жизнь!

– Однако случилось так, что этот вуз вошел в какую-то зону турбулентности, и со стороны ситуация выглядит более чем странно. Магомед Имранович, конфликт внутри ДГПУ и вне его – это одна и та же история или это разные вещи?

– Здесь я вам должен разъяснить: как такового конфликта внутри университета нет.

– Но студенты, объявившие голодовку …

– Этого тоже нет. Вы сгущаете краски. Есть молодые люди, введенные в заблуждение, и то, что в СМИ пишут – о забастовке, о голодовке – это неправда. Есть люди, не согласные с какими-то конкретными решениями, принимаемыми на уровне руководства вуза, и будирующие своих студентов. И вообще, существуют правовые и юридические механизмы, которые должны применяться в тех случаях, когда кто-то не согласен с подобными действиями. Но никоим образом нельзя вовлекать студентов в этот процесс. Задача студента – учиться и работать над собой. А если кто-то из своих корыстных побуждений делает их орудием своих манипуляций – это уже другая история. Именно с этой проблемой мы и столкнулись. А недовольные – это люди, которые в ходе процесса оптимизации не имели шансов остаться при должностях.

– А какова задача подобной оптимизации – уменьшение количества студенческих мест, уменьшение количества преподавателей, изменение кафедр, факультетов? В чем ее смысл?

– В рамках Министерства образования РФ идет реформа, вузы уже перешли на такую систему подготовки, как бакалавриат и магистратура.

Но в ходе этой оптимизации никаких сокращений студенческих мест нет.

 Все студенческие места находятся в рамках контрольных цифр, которые нам дает Министерство образования и науки РФ. Тем более что все направления подготовки студентов тоже определяет Министерство образования и науки.

Тогда в чем смысл? Смысл в том, что мы должны свою деятельность привести в соответствие с теми задачами, которые ставит перед нами наш учредитель, то есть Министерство образования и науки России. И мы работаем в этом направлении. Еще раз повторю: никаких сокращений студенческих мест нет, никаких сокращений профессорско-преподавательского состава нет, никаких изменений и сокращений кафедр тоже нет. Есть оптимизация нашей работы.

– А чем же тогда недовольны люди, которые поднимают эти вопросы? Они высказывали вам свои претензии?

– Никаких претензий мне никто не высказывал.

– То есть официально никто ничего вам не озвучивал?

– Ничего. На мой взгляд, все эти протестные акции совершенно искусственно с чьей-то подачи начали раздувать в СМИ.

— Магомед Имранович, но ведь приходили журналисты, видели эти акции, слушали людей, которые возмущались и высказывали свою позицию… Неужели это все возникло на ровном месте?

– Приведу один факт. Я видел журналиста из «Дагестанской правды», встретился с ним как-то во дворе университета. Он меня спрашивает: «Проводят ли у вас забастовки?» Отвечаю: «Покажите, где проводят забастовки?» Мы с ним объехали студенческий городок, университет – нигде ничего не было. Тогда я поинтересовался, есть ли у него еще ко мне вопросы, он молча уехал. Наш вуз столкнулся с тем, что многие представители СМИ не всегда корректно преподносят информацию, которой обладают. Я полагаю, людям, работающим с общественным мнением, следует быть аккуратнее и объективнее.

– А чего, по-вашему, добиваются те, кто создает напряженную ситуацию вокруг вуза, и насколько их претензии обоснованы?

– Таких людей немного – один, два, три человека. Но они влиятельны. Однако у меня нет ответа на вопрос, почему они хотят создать нездоровую обстановку именно вокруг педагогического университета. И уж точно мне неизвестно, по какой причине они пытаются развалить наш вуз. Возможно, для удовлетворения каких-то своих личных амбиций.

– Речь идет о смене ректора?

– Официально эту версию никто не озвучивает. В том-то и дело, что люди не озвучивают открыто свои претензии. Если кто-то внутри вуза недоволен работой ректората, об этом тоже можно говорить. Но искусственно на пустом месте создавать подобного рода ситуации – весьма неконструктивная позиция.

– Позвольте и мне внести ясность в некоторые вопросы, – вступила в разговор

 Анжелика Цахаева. – Хотелось бы, чтобы эта история выглядела более объективной. Недавно по поводу митинга перед памятником Ленину показали небольшой сюжет в «Вестях Дагестана», и можно было на пальцах сосчитать реальных работников нашего вуза. Там, как я увидела, находился представитель Министерства образования Гаджияв Гаджиев, бывшие проректоры, с которыми прекращены трудовые отношения, находящаяся в декретном отпуске по уходу за внуком Галина Исмаилова, еще одна наша бывшая работница, Кафарова Зарема, уволенная за прогулы. Остальные присутствующие – не работники вуза. Я их потом спросила: «Зачем вы вышли к памятнику? Что вы хотели сказать?» Они ответили: «Нам сказали, что вуз хотят закрыть». закрыть. «Кто сказал?» – спрашиваю я. Отвечают: «Гамзат Магомедгазиевич».

Гамзат Магомедгазиевич – бывший наш проректор, который проработал в этой должности около 20 лет. Он, наверное, в чем-то незаменимый человек, но 20 лет сидеть на одной должности – это неправильно. С любым человеком происходят профессиональные деформации. Да и вузу в управляющих подразделениях нужна свежая кровь, новые кадры, идеи, подходы! В личном общении с нашими работниками выяснилось, что они на площади оказались случайно. Лично мое мнение: люди просто остаются невостребованными – оттого и весь шум! Магомед Имранович говорил, что официальные претензии не озвучивались, но их и не может быть, потому что нет официальных причин – есть только эмоции и обиды.

– Магомед Имранович, нам говорили, что у вас все совещания проходят очень гладко…

– Абсолютно! В этой связи я объясню суть процедуры управления вузом. Есть четкая компетенция руководителя вуза, то есть ректора. Есть органы управления вузом – это Ученый совет. На него мы выносим плановые вопросы, а заседания совета у нас происходят раз в месяц. При этом свою работу в вузе мы строим на принципах гласности, компетентности, профессионализма и так далее. И коллективу вуза это очень импонирует и нравится.

Когда дело касается вопроса, который вызывает сомнение, то сначала идет его обсуждение-согласование. Поэтому ни о каком волюнтаризме или авторитаризме и речи не может идти. В целом коллектив очень доволен. Но есть люди, которые много лет работали проректорами, с ними трудовой договор заключал еще мой предшественник. В связи с окончанием срока трудового договора они были освобождены от занимаемых должностей проректоров. Продлевать или не продлевать договор с ними – это право ректора. Я этим правом и воспользовался.

Но наши бывшие работники начали подавать на нас иски в суд, дело дошло до Верховного Суда, но и его решение оставило все в силе.

– Анжелика Амировна, а вот как вы лично относитесь к такой ситуации?

– Я хочу сказать, что коллектив оздоравливается именно в процессе диалога. Да, бывает, что иногда возникает недопонимание, не всегда мы сразу можем найти правильное решение. Я как заведующий кафедрой тоже могу ошибаться. Но делать из образовательного процесса политическую площадку для реализации своих амбиций – это преступно.

Тем более сейчас, когда у нас столько работы. С 2015 года внедряются профессиональные стандарты нового поколения. Это проводится в России впервые. И вместо того чтобы заниматься новыми программами, чтобы проводить какие-то глобальные конференции, люди вынуждают нас заниматься этими вопросами. Фактически они никаких властных рычагов сейчас не имеют, но они имеют единственное оружие – общественное мнение. И подталкивают студентов к протестным акциям. Я считаю, что забастовки как таковой не было. Действительно, никто не видел голодающих студентов, падающих в обморок. Они в 9 утра приходят и в 2 часа дня уходят.

– И слава Богу, что никто не видел… И все-таки почему люди пошли на публичные акции? Почему они не попытались понять, по каким причинам ректор принял именно такое решение?

– Здесь нет разумного объяснения. На мой взгляд, это просто каприз людей, вставших в возмущенную позу. Что такое оптимизация? В нашем случае это еще и чистка вузовской бюрократии, в частности – лишение должностей; к примеру, было 10 деканов, стало 5. Сокращенным деканам, видимо, никак нельзя быть рядовыми преподавателями, они же привыкли управлять…

– Понятно, что никто не приходит на должность, как на наследное место. Извините, время поменялось, люди должны так или иначе освобождать места. Магомед Имранович, а каковы структурные изменения, произошедшие в вузе?

– Из 11 административных управлений мы оставили 5. Сокращение ощутимое, но мы постарались сделать так, чтобы никто не остался обижен, всех постарались трудоустроить, и все было сделано в рамках закона.

– Этот процесс идет не только в Дагестане и в нашем вузе, он идет по всей стране, – добавила Анжелика Цахаева

– То есть это не изобретение Магомеда Имрановича?

– Нет, конечно. Мы знаем, что существует Южный федеральный университет. В Ставрополе все вузы собрали в единый центр, и очень многие лишились работы – доктора наук, мои коллеги. Будь я на месте Магомеда Имрановича, видя такое отношение к себе, я бы, например, им вообще не дала никаких часов, просто отрезала бы от учебного процесса. Но он слишком гуманный и демократичный человек.

– Магомед Имранович, государственные СМИ обычно очень вяло реагируют на всякие забастовки, митинги, но в данном случае все они (среди них «Дагестанская правда», РГВК «Дагестан», РИА «Дагестан») дали развернутые репортажи и материалы по этому поводу. С чем вы это связываете?

– Я думаю, им дали какое-то задание, вот и пошли материалы.

– Дали откуда?

– Надо подумать, посмотреть. Наверняка задание поступило от тех, кому они подчинены. Их хозяева сами не могут это делать! Позитивную, хорошую информацию о вузе они категорически отказываются размещать. Хотя человек, который руководит РИА «Дагестан», – выходец из этого вуза, работал руководителем пресс-службы ДГПУ.

– Магомед Имранович, какие выходы из этой ситуации вы видите?

– Ситуации уже нет. Студенты на занятиях, учебный процесс идет полным ходом.

– Позвольте и мне высказать свою точку зрения! – к разговору присоединилась Патимат Омарова. – Я хочу сказать, что все проблемы, которые сейчас возникают в ДГПУ, – это не только проблемы дагестанского вуза, это еще и проблемы педагогических вузов Российской Федерации в целом.

С 2011 года все вузы страны перешли на подушевое финансирование, и назревший вопрос о необходимости сокращения управленческого аппарата вышел на поверхность. Если мы не сократим управленческий аппарат, то профессорско-преподавательский состав будет иметь маленькую зарплату, потому что финансирование вуза идет из расчета 60 тыс. 200 рублей на одного студента; 57 % от этой суммы составляет профессорско-преподавательская зарплата. Как сделать этот процесс демократичным, как сделать так, чтобы сокращение было понятно и доступно людям? Было проведено обсуждение в коллективах, на местах, в комиссиях Ученого совета ДГПУ. На словах, когда это не касалось должностей и конкретных лиц, все были согласны. И вопрос об объединении факультетов, поднятый на Ученом совете, был и обсужден, и проработан, и подготовлен. Это обсуждалось на кафедрах, на специальных комиссиях, после чего были вынесены готовые решения на Ученый совет.

– Причем эти комиссии утверждены Ученым советом университета, – добавил ректор ДГПУ Магомед Абдулаев.

– То, что вы говорите, многое объясняет! Но почему вы не озвучивали ситуацию раньше? Почему не информировали общественность?

– А кто нас спрашивал?! Структурные изменения касаются всех направлений работы: эта и комиссия по воспитательной работе, и комиссия по международной деятельности, и комиссия по научной деятельности, и по социальной работе – все они вынесли свои вердикты. А когда речь пошла о конкретных людях, вот тут мы и получили конфликт!

– Магомед Имранович, вы тоже считаете, что проблема возникла в результате начавшихся преобразований?

– Ну, примерно так. Речь идет о недовольстве одного человека, который не был согласен со сложившейся ситуацией. Дело в том, что если предыдущее законодательство позволяло иметь в качестве структурных учебных подразделений институты, то теперь допускаются только факультеты (речь идет об Инженерно-педагогическом институте).

– Извините, но какая разница, как называется подразделение, которым человек руководит, если по сути своей это ничего не меняет?

– Министерство образования и науки Российской Федерации требует от нас привести названия всех факультетов, структурных подразделений в соответствие Федеральному закону «Об образовании в Российской Федерации», вступившему в силу с 1 сентября 2013 года, и с теми подзаконными актами, которые в большем количестве были выпущены до вступления в силу этого закона. Многие должности в соответствии с этим законом были практически упразднены. Например, раньше у нас было восемь заместителей заведующих кафедрами. Подобных должностей не должно существовать в вузе. И наличие в вузе факультета с названием «инженерно-педагогический» – это обман студентов. Никаких инженеров ДГПУ, к сожалению, готовить не может. ДГПУ – это первый вуз республики, от которого отпочковались все остальные на протяжении длительной истории его развития. ДГПУ – это альма-матер всех вузов.

ДГПУ готовит специалистов по профессиональному обучению. Есть такое направление подготовки, которое учредитель нам дает в контрольных цифрах. Поэтому и возникла идея, согласованная со всеми заинтересованными подразделениями и проработанная комиссиями, – назвать это подразделение факультетом профессионального обучения и технологии, как и направление подготовки этих студентов. У меня была встреча со студентами, где им были представлены все нормативные документы, озвучены цифры. После разговора у них уже не было ко мне вопросов, кроме одного: вернуть Магомеда Хайбулаевича на прежнюю должность.

– И все?

– И все. Я им объясняю, что в рамках оптимизации ваш факультет будет называться факультетом профессионального обучения и технологии.

– Назову несколько тезисов, которые приводились в СМИ: лишение аккредитации, признание вуза неэффективным и т. д.

– Я отвечу на ваш вопрос, руководствуясь нормативными документами, которые у нас имеются. Это серьезный вопрос, и вводить общественность в заблуждение здесь недопустимо. У меня на руках два документа-оригинала. Первый: Свидетельство о государственной аккредитации, выданное ФГБОУ ВПО «Дагестанский государственный педагогический университет». Срок действия свидетельства – до 12 сентября 2020 года. Что касается информации о запрете приема абитуриентов – она была размещена в ряде СМИ. Но потом сам же Рособрнадзор дополнительно прислал нам приказ, в котором говорится, что ДГПУ разрешено производить прием абитуриентов.

Тогда возникает вопрос: в связи с чем такая информация просочилась в СМИ? Во втором приказе Рособрнадзор пишет: прием абитуриентов разрешен в связи с изменившимися обстоятельствами. А что за обстоятельства? Когда я выехал в Москву, чтобы разобраться в этом вопросе, мне сказали, что произошла ошибка. Информация была связана с хасавюртовским филиалом, где по требованию учредителя вуза – Министерства образования и науки – прием абитуриентов в этом году прекращен. И мы совместно с Ученым советом вуза этот прием запретили.

– А почему?

– Потому что к филиалу возникли вопросы. Вообще, сокращение филиалов, которое идет в республике, связано с обращением главы Дагестана к Министерству образования и науки. Было заседание в Минобрнауки, на котором принято решение рекомендовать закрыть многие неэффективные филиалы, расположенные на территории республики.

– Получается, что определенные силы предпринимают попытки представить, что вуз лишен аккредитации. С какой целью это делается?

– Я думаю, что это делают люди, не болеющие за развитие образовательного процесса в Дагестане, не заинтересованные в этом.

– Может, хотят разрушить вуз для того, чтобы получить доступ к земле, находящейся в центре города?

– Такое вполне может быть.

– Вы говорите о том, что стремитесь сделать вуз современным и вывести его на новый уровень. С чего вы решили начать?

– У нас существует программа развития вуза. Мы действуем четко на основании законодательства Российской Федерации, и такими документами для нас являются новый Федеральный закон «Об образовании в Российской Федерации» и наш устав. Есть программа оптимизации университета, программа развития вуза. Поэтому мы хотим сделать наш вуз современным, инновационным университетом, который готовит специалистов высокого класса.

– Магомед Имранович, а что конкретно было сделано?

– Прежде всего мы дважды повысили зарплату профессорско-преподавательскому составу, начали вводить новые методики преподавания, заключили международные договоры с солидными иностранными вузами, например со Стамбульским госуниверситетом. Мы открыли несколько центров при университете в рамках каждого факультета. К примеру, в рамках факультета иностранных языков создаем центр по изучению языков для одаренных детей, для тех, кто выезжает за границу. Университет стал участником российской государственной системы тестирования граждан зарубежных стран по русскому языку как иностранному, тесно сотрудничает с РУДН. Кроме этого, ведется работа по открытию педагогического колледжа и возрождению традиций университета по совершенствованию подготовки педагогических кадров. В целях профессиональной ориентации школьников организована Школа юного педагога.

– На самом деле Магомеду Имрановичу досталось нелегкое наследство, – продолжила тему Патимат Омарова. – Так, например, в 2012 году локальным приказом в ДГПУ был закрыт Федеральный межвузовский центр по методологическому обеспечению новых подходов к формированию культуры межнационального общения. То есть вуз выступал на Северном Кавказе и Юге России как центр по формированию культуры, межнационального общения и патриотизма. Мы являлись идеологическим центром, который эту работу продвигал. Магомед Имранович этот центр восстановил, и теперь он работает по программе федерального Министерства по делам молодежи «Формирование общероссийской идентичности как фактор гармонизации межнациональных отношений и профилактике экстремизма среди сельской молодежи Северного Кавказа».

– Какие из факультетов все же нужно убирать, а какие, на ваш взгляд, необходимо сохранить? Или же в процессе оптимизации не предполагается сокращение каких-либо факультетов?

– Речи о ликвидации каких-то факультетов нет. У нас все факультеты нужные. Например, факультет права выпускает учителей права, так как в стандартах школьных программ есть такой предмет. Те факультеты, которые мы объединили, имеют родственные направления подготовки; еще это связано с тем, что есть определенные требования, которые должны соблюдаться. Инженерно-педагогический институт в свое время отпочковался от технолого-экономического факультета, и сейчас он как бы возвращается в свое родительское лоно. Это единственный факультет, который будет работать в области профессионального обучения.

Сейчас действуют федеральные государственные образовательные стандарты. Наша задача – реализовывать их максимально правильно, развивать основные образовательные программы. Логика подачи – 1 факультет – 1 стандарт. Это максимально удобно и в плане управления и в плане объединения всех схожих профилей. Те, кто сегодня накручивает студентов, не говорят им самого главного: в вуз поступают не для того, чтобы решать какие-то свои проблемы, а для того, чтобы готовиться к будущей карьере; внутренние управленческие решения их никак не затронут!

– Как ситуация вокруг вуза влияет на учебный процесс? Не усложняет ли она его?

– То, что сейчас происходит вокруг ДГПУ, не все правильно понимают. Вообще, нельзя в рамках педагогического вуза создавать такие ситуации. Студенты – это очень тонкий организм. Тем более что педагогический вуз призван и воспитывать детей, и давать им хорошие знания, и делать из них квалифицированных специалистов. И когда они попадают в такую вот нездоровую атмосферу, то, конечно, страдает и учебный процесс.

– Как вы полагаете, а чем еще ваш вуз может привлечь к себе внимание недоброжелателей?

– Наш университет имеет в своем распоряжении почти 58 тыс. кв.м. недвижимого имущества. Конечно, мы в своей работе сталкиваемся с тем, что постоянно приходится отстаивать свои интересы, в том смысле, чтобы от имущественного комплекса вуза не был отрезан кусок земли, – сказал проректор по учебной работе Самур Серкеров.

– В ваш вуз, как правило, приходят абитуриенты, скажем так, не с самыми высокими баллами по ЕГЭ, в основном выходцы из сел. У вас очень сложная задача – вывести этих молодых людей на хороший уровень. Это огромная работа!

– Я с вами полностью солидарен, – согласился Магомед Абдулаев. – Наш вуз имеет свою специфику: человек приходит сюда целенаправленно, чтобы посвятить свою жизнь педагогике, быть учителем. Но проблема в том, что именно в Дагестане средняя зарплата учителей очень низка, многих это, конечно, не удовлетворяет.

Если создать соответствующие условия, то дети, которые поступают к нам из сел, возвращались бы в свои родные школы. Как видите, это проблема, которую нужно решать совместно с правительством республики.

– Вы правы, – поддержала ректора Патимат Омаровна, – выпускник школы, приходящий сегодня к нам, – это не вполне качественный продукт. Проблемы с нашими абитуриентами лежат не только в плоскости работы ДГПУ. Хочу привести слова из интервью первого заместителя министра образования Дагестана Ширали Алиева передаче «Момент истины» с Андреем Карауловым. Он сказал, что среди дагестанских школ есть такие, которые работают в три смены, уроки проводятся по 30-35 минут, заведения не снабжены необходимыми учебниками и всеми необходимыми материалами. Даже Макаренко в подобных условиях оказался бы в очень сложной ситуации! В нашем вузе на каждом факультете есть своя программа адаптации, потому что наши дети иногда не могут даже нормально писать! Поэтому факультеты и разрабатывают свои собственные программы развития навыков учебной деятельности.

– К вам приезжаю лекторы из других вузов? Проводите ли вы тренинги?

– Да, приезжают по приглашению. И в нашем вузе мы давно занимается тренингами.

– Какое количество студентов у вас учится и какое количество преподавателей у вас работает?

– У нас около 15 тыс. студентов, примерно1700 работников, из них в профессорско-преподавательский состав входят 857 человек.

– Выдержано ли в вашем вузе соответствие между количеством студентов и преподавателей?

— Конечно, у нас в этом плане все требования выдержаны. Если обычная группа – это 20-25 человек, то у нас имеются такие творческие специальности, как живопись, графика, скульптура, музыка, где предусмотрено другое количество студентов – 5 человек.

Есть аспирантские группы – здесь может быть 1 человек; магистерские – от 4 человек, и т.д. И в этом отношении мы строго выдерживаем требования учредителя.

– Вы достаточно обстоятельно ответили на все наши вопросы. Я искренне надеюсь, что следующий повод для интервью у нас будет совсем другой – позитивный. Большое спасибо!