Репортаж с голым торсом

Недавно пишущий эти строки оказался в эпицентре жаркого боя между силовиками и воюющими с ними много лет с переменным успехом ваххабитами…

Багаудин Узунаев

Речь идет о недавней спецоперации на ул. Генерала Омарова, где я живу. (Раньше эта улица называлась иначе – им. Венгерских бойцов, но потом, отдавая должное трагически погибшему генералу, дагестанская власть переназвала эту улицу).

А предупредить забыли…

Про то, что возле нашего дома готовится спецоперация, я узнал, случайно выглянув из окна нашей квартиры на пятом этаже. Смотрю, улица Омарова, обычно кишащая транспортными средствами, стоит пустая. «Что за черт?!» – подумал. Но тут заметил, что выходящая прямо на наш дом со стороны Тарки-Тау подъездная дорога к ней перекрыта вооруженными полицейскими. Посмотрев по сторонам, я увидел, что такие же кордоны перекрыли и саму улицу Омарова с обеих сторон. Мне хорошо было видно сверху всю эту картину с подтягивающейся с двух сторон военной техникой и людьми в камуфляже и масках; полицейские, стоявшие в оцеплении, были все без масок, но в бронежилетах. Хочу особо подчеркнуть, что я им всем тоже очень хорошо был виден, они меня просто не могли не видеть, так как я подходил к окну, выходящему на улицу Омарова, высовывался из него, вертел головой по сторонам. И, вообще, был по пояс голый по причине страшной жары, стоявшей в Дагестане как раз в эти дни…

Подчеркиваю этот факт не просто так: по-видимому, со слов начальства силовиков, в СМИ позже сообщали, что, мол, к началу операции из всех соседних с атакуемым домом домов были выведены все жильцы до единого! Я не знаю, какие соседние дома они имели в виду, но единственный соседний с двенадцатиэтажкой дом – это наша пятиэтажка, стоящая прямо напротив него. И в этой пятиэтажке в момент начала боя и во все его продолжение находился пишущий эти строки, а также еще один человек, наша родственница, приехавшая погостить из Пятигорска. И оба мы запросто могли стать жертвами необъявленной войны легальных силовиков с нелегальными! Силовиков был полон наш дом, так как они втихаря проникли в него и рассредоточились, кто где мог. Одни заняли третий этаж, а другие спрятались на крыше – благо, она у нас открытая.

Не сочли нужным предупредить нас о готовящемся бое и сами участники незаконных вооруженных формирований… Впрочем, не знаю, уместна ли в данном случае такая невеселая шутка…

Но я возвращаюсь к моменту начала операции. Высунувшись в очередной раз из окна, я увидел, как к нашему дому по улице Омарова грузно подкатил огромный военный «КАМАЗ» с закрытым верхом и размазанными по всему кузову огромными пятнами желто-зеленого цвета. То, что он был бронированный, я узнал потом, когда стороны вступили в бой и начали яростно обстреливать друг друга на поражение.

«КАМАЗ», постояв немного перед нашим домом, с трудом свернул на дорогу, ведущую к строящемуся на параллельной улице 12-этажному дому в стиле «а-ля сталинский ампир». Увидеть, куда направился этот «броневик», можно было, лишь перейдя в мой кабинет, окна которого как раз выходят на 12-этажку.

Должен пояснить, что окно моего кабинета выходит на другую, параллельную с улицей Омарова сторону, где в настоящее время строится будущая «сталинка». Пока его не было на этом месте, мне из моего окна был виден даже Каспий, а теперь этот монстр архитектурного искусства застил и все небо передо мной. Но, как говорится, не до жиру – быть бы живу… Кстати, как увидит ниже читатель, эта пословица была в тот день в отношении пишущего эти строки уместна, как никогда…

Обстрел начали с меня

Войдя в кабинет, я подошел к окну и увидел, что «броневик», чуть помешкав, свернул направо и встал прямо перед нашим домом. Таким образом, он оказался между двух домов, нашим и двенадцатиэтажкой. Но даже в этот момент я не осознал всей опасности моего положения – полуголый я ходил по комнате, подходил к окну, высовывался из него. Всматривался в окна соседнего дома, вычисляя, за которыми из них затаились члены НВФ. Окно кабинета было открыто настежь, и меня было хорошо видно любому, кто поднял бы голову и посмотрел в мою сторону.

Понятно, что я вел себя так смело не потому, что хотел подразнить ваххабитов или испробовать себя в качестве мишени для их пуль. Не предупрежденный никем о параметрах грозящей мне опасности, я был совершенно беспечен, так как полагал, что ваххабиты, по-видимому, засели где-то внутри высотного дома, и что боевые действия между противниками, если и будут происходить, то там же, внутри него, на лестничных площадках, в шахтах для лифтов, на крыше… Я и предположить не мог, что ваххабиты сидят в одной из квартир 12-этажки, расположенной прямо напротив моего кабинета, но двумя этажами ниже. Это я узнал позже, когда внезапно, как гром среди ясного неба, раздались автоматные выстрелы. Впрочем, выстрелами их назвать будет не совсем точно – это был ураганный огонь, направленный в сторону нашего дома.

Причем первые выстрелы этого огня попали как раз в окно моего кабинета, пробив в нем три огромных отверстия. Но эти отверстия я увидел потом. Сначала были страшный грохот, сыплющаяся с потолка побелка, осколки от оконной рамы и тучи дыма, которые заполнили весь мой кабинет.

Между двух огней…

Когда раздались первые выстрелы, я тотчас же завалился вместе со стулом набок. Это и спасло меня от пуль ваххабитов, так как, если бы я попытался выбежать из кабинета, то неминуемо был бы убит. Одна из пуль, как я потом рассмотрел, пробила оконную раму как раз над моей головой. Если бы я стоял, то она попала бы мне как минимум в плечо. Лежа на полу, я слышал, как начали ответную стрельбу силовики. Звучали и выстрелы из гранатомета, что можно было определить по страшному грохоту, раздававшемуся при этом. Кстати, даже в эту минуту меня не покинуло чувство юмора: какое счастье, подумал я, что коровы не летают, т. е., что у ваххабитов не было в этот раз гранатометов…

Стрельба между противниками происходила с короткими паузами раз шесть или семь. По величине грохота можно было определить, что эти шесть или семь раз шла перестрелка. После грохот как бы стал меньше наполовину; стало понятно, что стрельба ведется в одну сторону – в сторону двенадцатиэтажки. Через полтора часа боя участники НВФ перестали отвечать силовикам. Они уже были мертвы…

Когда стрельба закончилась, я спустился на третий этаж и вошел в комнату, где дислоцировались силовики. Они все были соответственно экипированы: оружие, камуфляжи, берцы, маски… Впрочем, некоторые уже сняли маски. Увидев меня, по пояс голого, они опешили, а один даже чуть подался к оружию. Я представился, сказал, что живу в этом доме, спросил, закончилась ли операция. Операция-то закончилась, сказал один из них, но от окна все равно лучше отойти.

(Однако после этого силовики сидели в нашем доме еще часа три-четыре. Потом один знакомый сказал мне, что каждый час в рамках спецоперации оплачивается им вдвойне, поэтому у них есть заинтересованность затягивать время КТО).

После короткого обмена репликами я, как бы шутя, спросил, кто будет нам компенсировать ущерб, нанесенный данной спецоперацией. Силовики засмеялись. «Это надо к ним обращаться, – кивнул один из них в сторону двух разбитых вдрызг окон на втором этаже 12-этажки. – Это они стреляли в сторону вашего дома…» «Именно такой ответ я и ждал от вас! – заметил я, тоже полушутя. – Тут и суд не поможет, суды всегда берут вашу сторону…» Тогда, уловив в моих словах нешуточные нотки, один из них возразил: «Мы же ради вашей безопасности проводили эту операцию». «Ладно, ладно, – примирительно сказал я. – Как-нибудь сами все восстановим…» Теперь я думаю: о какой нашей безопасности он говорил, если, наоборот, их проникновение в наш дом как раз и сделало его мишенью ваххабитов?! А то, что они не предупредили меня о необходимости мер безопасности, могло кончиться для меня смертью от случайной ваххабитской пули! Но в тот момент я еще не знал лживого заявления силовиков, что они будто бы вывели всех жильцов из близлежащих домов из зоны предстоящих боевых действий.

Кстати, я сказал этому силовику, что был обстрелян мой кабинет на пятом этаже. Видя, что он сомневается, я позвал его с собой и завел в мой кабинет. Подойдя с предосторожностями к окну, он увидел, что оно прострелено в трех местах. «Видимо, – сказал он после небольшого раздумья, – они увидели тебя в окне и приняли за снайпера…»

Ценность этого вывода я понял, когда моя девятилетняя дочь, услышав от меня это объяснение, хмыкнула: «Снайпер в одних трусах?! Да где он видел таких снайперов?!»

Воистину говорят: устами младенца глаголет истина!

Еще меня насторожило то, что силовик назвал засевших в двенадцатиэтажке членов НВФ киллерами. Это навело меня на некоторые дурные мысли, которыми я даже не хочу ни с кем делиться… Скажу лишь одно: вряд ли они сильно переживали бы, если бы ваххабитская пуля настигла меня в моем кабинете. Ведь это был хороший повод заявить: вот, мол, лесные убивают мирных жителей! Имелась в этом плане своя выгода и у ваххабитов: мол, одним кяфиром меньше стало… В общем, воистину я был между двух огней!

Гигантский завал…

Анализируя потом все особенности этого боя, я пришел к некоторым выводам, которые бросают свет и на более глубинные обстоятельства нашей дагестанской ментальности. Я понял для себя, почему дагестанцы, особенно горцы, так стремятся под крыло государства, в частности под самое мощное его крыло – в силовые структуры. В голову пришли строки из воспоминаний одного русского офицера времен Кавказской войны, служившего в Грузинском корпусе генерала Ермолова. «У кавказских горцев, как и у всех полудиких народов, самосохранение есть душа военной тактики, – сделал он вывод после долгих наблюдений за поведением горцев. – На сем основаны все кавказские племена, не исключая даже лезгин и чеченцев: они грозны в нападениях внезапных, страшны в лесах, в ущельях, в скалах, в завалах, одним словом, везде, где можно убивать других и не быть убитым самому…»

В самом деле, в позиции силовиков главным и основным была гораздо более мощная, чем у ваххабитов защищенность от перспективы быть убитым. Броневик… бронежилеты… каски… маски… «броневик», который был для силовиков вроде окопа, вывернутого наизнанку. Вроде металлического завала. (Завалы, как, вероятно, знает читатель, были одним из самых распространенных оборонительных сооружений горцев времен Кавказской войны). Наконец, даже наш дом стал крепостью, вставшей на пути ваххабитских пуль. Теперь я даже думаю, что меня силовики не предупредили и в целях самообороны: а вдруг я поднял бы шум и стал бы требовать, чтобы они вышли вон из моего частного владения! Хотя, понятно, что эти люди плевали на такие доводы… И это право им тоже дало государство, этот колоссальный завал, за которым они чувствуют себя в полной безопасности от любых угроз, в том числе вызванных их противозаконными деяниями…

Репортаж с голым торсом

Недавно пишущий эти строки оказался в эпицентре жаркого боя между силовиками и воюющими с ними много лет с переменным успехом ваххабитами…

Багаудин Узунаев

Речь идет о недавней спецоперации на ул. Генерала Омарова, где я живу. (Раньше эта улица называлась иначе – им. Венгерских бойцов, но потом, отдавая должное трагически погибшему генералу, дагестанская власть переназвала эту улицу).

А предупредить забыли…

Про то, что возле нашего дома готовится спецоперация, я узнал, случайно выглянув из окна нашей квартиры на пятом этаже. Смотрю, улица Омарова, обычно кишащая транспортными средствами, стоит пустая. «Что за черт?!» – подумал. Но тут заметил, что выходящая прямо на наш дом со стороны Тарки-Тау подъездная дорога к ней перекрыта вооруженными полицейскими. Посмотрев по сторонам, я увидел, что такие же кордоны перекрыли и саму улицу Омарова с обеих сторон. Мне хорошо было видно сверху всю эту картину с подтягивающейся с двух сторон военной техникой и людьми в камуфляже и масках; полицейские, стоявшие в оцеплении, были все без масок, но в бронежилетах. Хочу особо подчеркнуть, что я им всем тоже очень хорошо был виден, они меня просто не могли не видеть, так как я подходил к окну, выходящему на улицу Омарова, высовывался из него, вертел головой по сторонам. И, вообще, был по пояс голый по причине страшной жары, стоявшей в Дагестане как раз в эти дни…

Подчеркиваю этот факт не просто так: по-видимому, со слов начальства силовиков, в СМИ позже сообщали, что, мол, к началу операции из всех соседних с атакуемым домом домов были выведены все жильцы до единого! Я не знаю, какие соседние дома они имели в виду, но единственный соседний с двенадцатиэтажкой дом – это наша пятиэтажка, стоящая прямо напротив него. И в этой пятиэтажке в момент начала боя и во все его продолжение находился пишущий эти строки, а также еще один человек, наша родственница, приехавшая погостить из Пятигорска. И оба мы запросто могли стать жертвами необъявленной войны легальных силовиков с нелегальными! Силовиков был полон наш дом, так как они втихаря проникли в него и рассредоточились, кто где мог. Одни заняли третий этаж, а другие спрятались на крыше – благо, она у нас открытая.

Не сочли нужным предупредить нас о готовящемся бое и сами участники незаконных вооруженных формирований… Впрочем, не знаю, уместна ли в данном случае такая невеселая шутка…

Но я возвращаюсь к моменту начала операции. Высунувшись в очередной раз из окна, я увидел, как к нашему дому по улице Омарова грузно подкатил огромный военный «КАМАЗ» с закрытым верхом и размазанными по всему кузову огромными пятнами желто-зеленого цвета. То, что он был бронированный, я узнал потом, когда стороны вступили в бой и начали яростно обстреливать друг друга на поражение.

«КАМАЗ», постояв немного перед нашим домом, с трудом свернул на дорогу, ведущую к строящемуся на параллельной улице 12-этажному дому в стиле «а-ля сталинский ампир». Увидеть, куда направился этот «броневик», можно было, лишь перейдя в мой кабинет, окна которого как раз выходят на 12-этажку.

Должен пояснить, что окно моего кабинета выходит на другую, параллельную с улицей Омарова сторону, где в настоящее время строится будущая «сталинка». Пока его не было на этом месте, мне из моего окна был виден даже Каспий, а теперь этот монстр архитектурного искусства застил и все небо передо мной. Но, как говорится, не до жиру – быть бы живу… Кстати, как увидит ниже читатель, эта пословица была в тот день в отношении пишущего эти строки уместна, как никогда…

Обстрел начали с меня

Войдя в кабинет, я подошел к окну и увидел, что «броневик», чуть помешкав, свернул направо и встал прямо перед нашим домом. Таким образом, он оказался между двух домов, нашим и двенадцатиэтажкой. Но даже в этот момент я не осознал всей опасности моего положения – полуголый я ходил по комнате, подходил к окну, высовывался из него. Всматривался в окна соседнего дома, вычисляя, за которыми из них затаились члены НВФ. Окно кабинета было открыто настежь, и меня было хорошо видно любому, кто поднял бы голову и посмотрел в мою сторону.

Понятно, что я вел себя так смело не потому, что хотел подразнить ваххабитов или испробовать себя в качестве мишени для их пуль. Не предупрежденный никем о параметрах грозящей мне опасности, я был совершенно беспечен, так как полагал, что ваххабиты, по-видимому, засели где-то внутри высотного дома, и что боевые действия между противниками, если и будут происходить, то там же, внутри него, на лестничных площадках, в шахтах для лифтов, на крыше… Я и предположить не мог, что ваххабиты сидят в одной из квартир 12-этажки, расположенной прямо напротив моего кабинета, но двумя этажами ниже. Это я узнал позже, когда внезапно, как гром среди ясного неба, раздались автоматные выстрелы. Впрочем, выстрелами их назвать будет не совсем точно – это был ураганный огонь, направленный в сторону нашего дома.

Причем первые выстрелы этого огня попали как раз в окно моего кабинета, пробив в нем три огромных отверстия. Но эти отверстия я увидел потом. Сначала были страшный грохот, сыплющаяся с потолка побелка, осколки от оконной рамы и тучи дыма, которые заполнили весь мой кабинет.

Между двух огней…

Когда раздались первые выстрелы, я тотчас же завалился вместе со стулом набок. Это и спасло меня от пуль ваххабитов, так как, если бы я попытался выбежать из кабинета, то неминуемо был бы убит. Одна из пуль, как я потом рассмотрел, пробила оконную раму как раз над моей головой. Если бы я стоял, то она попала бы мне как минимум в плечо. Лежа на полу, я слышал, как начали ответную стрельбу силовики. Звучали и выстрелы из гранатомета, что можно было определить по страшному грохоту, раздававшемуся при этом. Кстати, даже в эту минуту меня не покинуло чувство юмора: какое счастье, подумал я, что коровы не летают, т. е., что у ваххабитов не было в этот раз гранатометов…

Стрельба между противниками происходила с короткими паузами раз шесть или семь. По величине грохота можно было определить, что эти шесть или семь раз шла перестрелка. После грохот как бы стал меньше наполовину; стало понятно, что стрельба ведется в одну сторону – в сторону двенадцатиэтажки. Через полтора часа боя участники НВФ перестали отвечать силовикам. Они уже были мертвы…

Когда стрельба закончилась, я спустился на третий этаж и вошел в комнату, где дислоцировались силовики. Они все были соответственно экипированы: оружие, камуфляжи, берцы, маски… Впрочем, некоторые уже сняли маски. Увидев меня, по пояс голого, они опешили, а один даже чуть подался к оружию. Я представился, сказал, что живу в этом доме, спросил, закончилась ли операция. Операция-то закончилась, сказал один из них, но от окна все равно лучше отойти.

(Однако после этого силовики сидели в нашем доме еще часа три-четыре. Потом один знакомый сказал мне, что каждый час в рамках спецоперации оплачивается им вдвойне, поэтому у них есть заинтересованность затягивать время КТО).

После короткого обмена репликами я, как бы шутя, спросил, кто будет нам компенсировать ущерб, нанесенный данной спецоперацией. Силовики засмеялись. «Это надо к ним обращаться, – кивнул один из них в сторону двух разбитых вдрызг окон на втором этаже 12-этажки. – Это они стреляли в сторону вашего дома…» «Именно такой ответ я и ждал от вас! – заметил я, тоже полушутя. – Тут и суд не поможет, суды всегда берут вашу сторону…» Тогда, уловив в моих словах нешуточные нотки, один из них возразил: «Мы же ради вашей безопасности проводили эту операцию». «Ладно, ладно, – примирительно сказал я. – Как-нибудь сами все восстановим…» Теперь я думаю: о какой нашей безопасности он говорил, если, наоборот, их проникновение в наш дом как раз и сделало его мишенью ваххабитов?! А то, что они не предупредили меня о необходимости мер безопасности, могло кончиться для меня смертью от случайной ваххабитской пули! Но в тот момент я еще не знал лживого заявления силовиков, что они будто бы вывели всех жильцов из близлежащих домов из зоны предстоящих боевых действий.

Кстати, я сказал этому силовику, что был обстрелян мой кабинет на пятом этаже. Видя, что он сомневается, я позвал его с собой и завел в мой кабинет. Подойдя с предосторожностями к окну, он увидел, что оно прострелено в трех местах. «Видимо, – сказал он после небольшого раздумья, – они увидели тебя в окне и приняли за снайпера…»

Ценность этого вывода я понял, когда моя девятилетняя дочь, услышав от меня это объяснение, хмыкнула: «Снайпер в одних трусах?! Да где он видел таких снайперов?!»

Воистину говорят: устами младенца глаголет истина!

Еще меня насторожило то, что силовик назвал засевших в двенадцатиэтажке членов НВФ киллерами. Это навело меня на некоторые дурные мысли, которыми я даже не хочу ни с кем делиться… Скажу лишь одно: вряд ли они сильно переживали бы, если бы ваххабитская пуля настигла меня в моем кабинете. Ведь это был хороший повод заявить: вот, мол, лесные убивают мирных жителей! Имелась в этом плане своя выгода и у ваххабитов: мол, одним кяфиром меньше стало… В общем, воистину я был между двух огней!

Гигантский завал…

Анализируя потом все особенности этого боя, я пришел к некоторым выводам, которые бросают свет и на более глубинные обстоятельства нашей дагестанской ментальности. Я понял для себя, почему дагестанцы, особенно горцы, так стремятся под крыло государства, в частности под самое мощное его крыло – в силовые структуры. В голову пришли строки из воспоминаний одного русского офицера времен Кавказской войны, служившего в Грузинском корпусе генерала Ермолова. «У кавказских горцев, как и у всех полудиких народов, самосохранение есть душа военной тактики, – сделал он вывод после долгих наблюдений за поведением горцев. – На сем основаны все кавказские племена, не исключая даже лезгин и чеченцев: они грозны в нападениях внезапных, страшны в лесах, в ущельях, в скалах, в завалах, одним словом, везде, где можно убивать других и не быть убитым самому…»

В самом деле, в позиции силовиков главным и основным была гораздо более мощная, чем у ваххабитов защищенность от перспективы быть убитым. Броневик… бронежилеты… каски… маски… «броневик», который был для силовиков вроде окопа, вывернутого наизнанку. Вроде металлического завала. (Завалы, как, вероятно, знает читатель, были одним из самых распространенных оборонительных сооружений горцев времен Кавказской войны). Наконец, даже наш дом стал крепостью, вставшей на пути ваххабитских пуль. Теперь я даже думаю, что меня силовики не предупредили и в целях самообороны: а вдруг я поднял бы шум и стал бы требовать, чтобы они вышли вон из моего частного владения! Хотя, понятно, что эти люди плевали на такие доводы… И это право им тоже дало государство, этот колоссальный завал, за которым они чувствуют себя в полной безопасности от любых угроз, в том числе вызванных их противозаконными деяниями…