Церковь отделена от государства, но…

В последнее время ваш автор участвовал пару раз в передачах местной студии «Эхо Москвы». Дебют был неудачен. Видимо, разговорный жанр – не моя стихия: устные (т.е. непосредственно исходящие из уст) слова в моем случае сильно отстают от мысли, этот разрыв приводит к возникновению эффекта, описываемого в психологии как когнитивный диссонанс…

Багаудин Узунаев

Лишен государственных наград

Однако, как мне кажется, в некоторых случаях за когнитивный диссонанс мы принимаем более частое явление, называемое для простоты «оговорка по Фрейду». Т.е. речь идет о том или ином высказывании, которое, объективно называя одно событие (или предмет), субъективно указывает на другое. Этакий словесный рикошет получается. Уточню на примере.

На одной из этих передач – в рамках обсуждения новой порции СМИ за неделю – зашла речь об экс-мэре Махачкалы Саиде Амирове и его нынешнем незавидном положении… Один из собеседников, Эдуард Уразаев, видимо, желая показать степень ожесточения государства против своего недавнего верного слуги, подчеркнул факт отзыва им (государством) своих наград. Тут и проявилось явление, о котором я сказал выше. Вмешавшись в разговор, ваш автор добавил, что патриарху (всея Руси) впредь следует быть более разборчивым при раздаче орденов (подразумевался орден Андрея Первозванного IV степени, кавалером которого является Амиров). Тут коллеги, перебивая друг друга, поправили меня, напомнив, что церковь у нас отделена от государства; следовательно, эту награду у Амирова никто не отберет….

В самом деле, как я мог забыть, что церковь у нас уже сто лет, с февраля 1918 года,  отделена от государства! Ведь это известно даже школьникам. Это отделение произвели большевики в феврале 1918 года. Те самые большевики, которые за несколько месяцев до того, в октябре 1917 года, восстановили патриаршество после почти 200-летнего формально-коллегиального управления церковью Священным синодом. Вернее, не восстановили, а не препятствовали восстановлению этого института Поместным собором 1917-1918 года.

Обойдусь без патриарха

Я не раз писал, оглядываясь на русскую историю, о взаимоотношениях государства и церкви. Как известно, в этой паре церковь всегда занимала подчиненное, я бы даже сказал – обслуживающее положение. И в этом смысле она была просто продолжением государства, уходящим в область сакрального. Оттуда, из области сакрального, она как бы сообщала святость и государству и особенно государю. В качестве исключения можно назвать тут один-два примера, да и то касающихся отдельных фигур церкви, оппозиционность которых с лихвой компенсировалась преданностью всей церкви как таковой. Скажут: а как же Раскол (1652)? Разве он не был следствием протеста церковной власти против чрезмерного возвышения над нею власти светской (мирской)? Был! Но ведь потому оно, это движение, и называется «раскол», что в нем нашлись силы, которые, сомкнувшись с государством, разгромили «протестантов»! Да так разгромили, что те были вынуждены разбегаться во все стороны. Среди мест их расселения был и Дагестан. Тогдашний владетель Тарковский Будай-Шаухал (1688-1700) отозвался на просьбу старообрядцев и «разрешил им поселиться в его владениях на реке Аграхань – проток в дельте Сулака. Здесь образовалась их опорная база, из которой они начали совершать походы в Прикаспий и на Дон…» Т.е., как видим, государство легко смело со своего пути эту протестную группу, а других, готовых тягаться с ним в плане лидерства, и не нашлось…

С тех пор церковь верно служила государству, призывая к тому же и своих прихожан, добросовестно и старательно отмывая все грехи и преступления государства перед богом и перед людьми. И это устраивало всех государей, пока на престол не взошел Петр Первый. Этот, будучи воплощением авторитаризма, не захотел терпеть рядом с собой даже такого, как сказали бы мы сегодня, «карманного» патриарха: в 1700 году после смерти патриарха Адриана Петр I «воспретил избрание нового патриарха» и после 20 лет «межпатриаршества» учредил Духовную коллегию, вскоре переименованную в Священный синод, который, являясь государственным органом, исполнял функции общецерковного управления с 1721 по январь 1918 года. Во главе его (до 2 марта 1917 года) стоял сам императором — в качестве «крайнего Судии сей Коллегии». Учреждение Священного синода совпало с провозглашением Петра, после подписания завершившего Северную войну Ништадским миром, императором, а также «отцом нации». Последний титул был воспринят истинно верующими православными как знак того, что Петр является исчадием ада. Но официальная церковь, конечно, возразить ему ни словом не осмелилась.

Приспичило и… обратился к Богу

Советская власть, та самая, что одной рукой восстановив патриаршество, другой объявила церковь вне государства, будучи силой агрессивно антицерковной, даже местами безбожной, поначалу яростно преследовала церковь: боролась с нею агитацией и пропагандой, разрушала ее храмы и монастыри, конфисковала имущество и ценности. Примирила их Великая Отечественная война, когда семинарист Иосиф Сталин, действовавший всегда с учетом конъюнктуры, решил использовать потенциал церкви для победы в страшной схватке с Гитлером. Контакты Сталина с местоблюстителем патриарха митрополитом Сергием начались еще в 1927 году. А знаменитое обращение Сталина в день начала войны («Братья и сестры…») носило откровенно знаковый характер, указывая на готовность «отца народов» принять помощь от небесных сил и энергий. А после того как 8 сентября 1943 года в новом здании Патриархии в Чистом переулке состоялся Собор епископов, провозгласивший все того же Блаженнейшего митрополита Сергия патриархом Московским и Всея Руси, отношения советского государства и русской церкви стали носить характер соратничества, хотя и с сохранением их формальной отдельности друг от друга.

С тех пор до начала перестройки государство и церковь сосуществовали в мире и согласии, но государство не упускало случая указать церкви ее место в иерархии сил, господствующих над народом и обществом. Зато перестройка, особенно на первом этапе, когда моральное состояние общества определялось игрой неуправляемых рыночных стихий, открыла перед церковью прежние возможности в плане влияния на умы и души россиян.

И все-таки – оговорка

Молитва, наряду с долларом и знанием рыночной конъюнктуры, была одним из факторов достижения успеха в бизнесе и в политике. Ну да, путь к этому успеху приходилось иногда расчищать с помощью грубого обмана, ножа или пистолета. Но это только подтверждало в глазах победителей содействие им высших сил: выжить в том хаосе, да еще и отхватить такие капиталы, которые они отхватили, можно было только с помощью Господа Бога. Например, даже нынешний патриарх Московский и Всея Руси Кирилл тоже прошел этот путь. Причем прошел с таким напором и результатом, что по восшествии на патриарший престол получил от бывших и новых коллег прозвище «табачный патриарх». Его финансовое состояние на момент восхождения на этот самый престол оценивалось в 4 миллиарда евро! Когда либеральные СМИ указывали на этот факт, как на не согласующийся со священным саном и даже прямо противоречащий ему, его пресс-служба, если не ошибаюсь, в лице Андрея Куранова, парировала вполне в духе церковной идеологии. Мол, у каждого смертного в этом мире есть своя аскеза, т.е. граница, мера материального богатства, которое он может присвоить без ущерба для своей моральной чистоты и духовной высоты. Аскеза патриарха Кирилла, подытоживал свои аргументы г-н Куранов, равняется, по-видимому, как раз тем самым 4 миллиардом евро, ведь на этом его бизнес-карьера закончилась, уступив место карьере патриаршей…

И она у него вполне удалась. Сегодня первые лица России уже открыто демонстрируют свою истовость в следовании обрядам и догматам православия. Мы часто видим рядом с патриархом Кириллом то Путина, то Медведева с женой, стоящих перед амвоном, возносящими со свечами в руках молитвы Всевышнему за мощь и величие России. Это можно трактовать и так: хотя государство от церкви и отделено, но первые лица государства связаны с нею крепкими узами родства и соратничества.

С таким отношением к церкви первых лиц государства и с такой аскезой как у ее предстоятеля — для нее несуществен не только сам формальный факт ее отдельности от государства, но и вполне практический фактор отлученности от государственного бюджета. К тому же, менее титулованные обитатели эшелонов власти, которых мы также нередко видим в положении молящихся, надо полагать, не ограничиваются только демонстрацией (вслед за первыми лицами) своей православной богобоязненности. Конечно, Русская православная церковь не испытывает недостатка в пожертвованиях и дарах, ведь аскезы ее сановных прихожан, раз уж мы заговорили об этом предмете, вряд ли уступают аскезе патриарха Кирилла… Так что ваш автор вполне может отнести свою ошибку в прямом эфире «Эхо Москвы» к «оговорке по Фрейду».

Ошибочная ставка?

Примерно так же обстоит дело и с нашей мусульманской мечетью – она так же отделена от государства, но не видно, чтобы она особенно переживала по этому поводу. Дагестанская верхушка никогда не упускает случая продемонстрировать свою лояльность к мечети и ее лидерам. Хотя это одобряют не все эксперты. Согласившись с коллегами, что в Дагестане сегодня идет полным ходом исламизация, обозреватель газеты «Время новостей» Иван Сухов пишет: «У федеральных властей существует представление, что наш союзник на Кавказе – это традиционный ислам, особенно в той части, где ислам вообще силен. Я говорю об Ингушетии, Чечне и Дагестане. Да простят меня коллеги из этих республик, мне кажется, что это ошибочная ставка, потому что традиционный ислам – это тоже некоторое направление общественной мысли, которое утягивает регион в пучину архаизации. Это не сильно отличается от того, что предлагают салафиты. Сильно связываться в социальном плане с муфтиятами мне кажется ошибочным. Здесь не стоит оказываться в плену политической корректности. Надо понимать, что говорят традиционные муфтияты. Не надо прикрываться формулировками о том, что ислам – это религия мира. Не надо слишком сильно взаимодействовать с силами, которые тащат Северный Кавказ в сторону от политического, правового, культурного и социального поля России».

Возможно, автор и прав, но причем тут коллеги? Например, тот же Саид Афанди Чиркейский в ходе нашего давнего интервью признался, что практически вся правящая верхушка Дагестана являются его мюридами; заметив же мои сомнения, показал мне несколько фотографий, на которых я не увидел ни одного из своих коллег. Зато вся верхушка власти действительно была на них налицо…

Коллаж: Церкви… Монастыри… Мечети… Православные священники и мусульманские имамы… Петр 1 — Патриарх Адриан … Сталин — патриарх Сергий … Саид Афанди Чиркейский… Белый дом…

Церковь отделена от государства, но…

В последнее время ваш автор участвовал пару раз в передачах местной студии «Эхо Москвы». Дебют был неудачен. Видимо, разговорный жанр – не моя стихия: устные (т.е. непосредственно исходящие из уст) слова в моем случае сильно отстают от мысли, этот разрыв приводит к возникновению эффекта, описываемого в психологии как когнитивный диссонанс…

Багаудин Узунаев

Лишен государственных наград

Однако, как мне кажется, в некоторых случаях за когнитивный диссонанс мы принимаем более частое явление, называемое для простоты «оговорка по Фрейду». Т.е. речь идет о том или ином высказывании, которое, объективно называя одно событие (или предмет), субъективно указывает на другое. Этакий словесный рикошет получается. Уточню на примере.

На одной из этих передач – в рамках обсуждения новой порции СМИ за неделю – зашла речь об экс-мэре Махачкалы Саиде Амирове и его нынешнем незавидном положении… Один из собеседников, Эдуард Уразаев, видимо, желая показать степень ожесточения государства против своего недавнего верного слуги, подчеркнул факт отзыва им (государством) своих наград. Тут и проявилось явление, о котором я сказал выше. Вмешавшись в разговор, ваш автор добавил, что патриарху (всея Руси) впредь следует быть более разборчивым при раздаче орденов (подразумевался орден Андрея Первозванного IV степени, кавалером которого является Амиров). Тут коллеги, перебивая друг друга, поправили меня, напомнив, что церковь у нас отделена от государства; следовательно, эту награду у Амирова никто не отберет….

В самом деле, как я мог забыть, что церковь у нас уже сто лет, с февраля 1918 года,  отделена от государства! Ведь это известно даже школьникам. Это отделение произвели большевики в феврале 1918 года. Те самые большевики, которые за несколько месяцев до того, в октябре 1917 года, восстановили патриаршество после почти 200-летнего формально-коллегиального управления церковью Священным синодом. Вернее, не восстановили, а не препятствовали восстановлению этого института Поместным собором 1917-1918 года.

Обойдусь без патриарха

Я не раз писал, оглядываясь на русскую историю, о взаимоотношениях государства и церкви. Как известно, в этой паре церковь всегда занимала подчиненное, я бы даже сказал – обслуживающее положение. И в этом смысле она была просто продолжением государства, уходящим в область сакрального. Оттуда, из области сакрального, она как бы сообщала святость и государству и особенно государю. В качестве исключения можно назвать тут один-два примера, да и то касающихся отдельных фигур церкви, оппозиционность которых с лихвой компенсировалась преданностью всей церкви как таковой. Скажут: а как же Раскол (1652)? Разве он не был следствием протеста церковной власти против чрезмерного возвышения над нею власти светской (мирской)? Был! Но ведь потому оно, это движение, и называется «раскол», что в нем нашлись силы, которые, сомкнувшись с государством, разгромили «протестантов»! Да так разгромили, что те были вынуждены разбегаться во все стороны. Среди мест их расселения был и Дагестан. Тогдашний владетель Тарковский Будай-Шаухал (1688-1700) отозвался на просьбу старообрядцев и «разрешил им поселиться в его владениях на реке Аграхань – проток в дельте Сулака. Здесь образовалась их опорная база, из которой они начали совершать походы в Прикаспий и на Дон…» Т.е., как видим, государство легко смело со своего пути эту протестную группу, а других, готовых тягаться с ним в плане лидерства, и не нашлось…

С тех пор церковь верно служила государству, призывая к тому же и своих прихожан, добросовестно и старательно отмывая все грехи и преступления государства перед богом и перед людьми. И это устраивало всех государей, пока на престол не взошел Петр Первый. Этот, будучи воплощением авторитаризма, не захотел терпеть рядом с собой даже такого, как сказали бы мы сегодня, «карманного» патриарха: в 1700 году после смерти патриарха Адриана Петр I «воспретил избрание нового патриарха» и после 20 лет «межпатриаршества» учредил Духовную коллегию, вскоре переименованную в Священный синод, который, являясь государственным органом, исполнял функции общецерковного управления с 1721 по январь 1918 года. Во главе его (до 2 марта 1917 года) стоял сам императором — в качестве «крайнего Судии сей Коллегии». Учреждение Священного синода совпало с провозглашением Петра, после подписания завершившего Северную войну Ништадским миром, императором, а также «отцом нации». Последний титул был воспринят истинно верующими православными как знак того, что Петр является исчадием ада. Но официальная церковь, конечно, возразить ему ни словом не осмелилась.

Приспичило и… обратился к Богу

Советская власть, та самая, что одной рукой восстановив патриаршество, другой объявила церковь вне государства, будучи силой агрессивно антицерковной, даже местами безбожной, поначалу яростно преследовала церковь: боролась с нею агитацией и пропагандой, разрушала ее храмы и монастыри, конфисковала имущество и ценности. Примирила их Великая Отечественная война, когда семинарист Иосиф Сталин, действовавший всегда с учетом конъюнктуры, решил использовать потенциал церкви для победы в страшной схватке с Гитлером. Контакты Сталина с местоблюстителем патриарха митрополитом Сергием начались еще в 1927 году. А знаменитое обращение Сталина в день начала войны («Братья и сестры…») носило откровенно знаковый характер, указывая на готовность «отца народов» принять помощь от небесных сил и энергий. А после того как 8 сентября 1943 года в новом здании Патриархии в Чистом переулке состоялся Собор епископов, провозгласивший все того же Блаженнейшего митрополита Сергия патриархом Московским и Всея Руси, отношения советского государства и русской церкви стали носить характер соратничества, хотя и с сохранением их формальной отдельности друг от друга.

С тех пор до начала перестройки государство и церковь сосуществовали в мире и согласии, но государство не упускало случая указать церкви ее место в иерархии сил, господствующих над народом и обществом. Зато перестройка, особенно на первом этапе, когда моральное состояние общества определялось игрой неуправляемых рыночных стихий, открыла перед церковью прежние возможности в плане влияния на умы и души россиян.

И все-таки – оговорка

Молитва, наряду с долларом и знанием рыночной конъюнктуры, была одним из факторов достижения успеха в бизнесе и в политике. Ну да, путь к этому успеху приходилось иногда расчищать с помощью грубого обмана, ножа или пистолета. Но это только подтверждало в глазах победителей содействие им высших сил: выжить в том хаосе, да еще и отхватить такие капиталы, которые они отхватили, можно было только с помощью Господа Бога. Например, даже нынешний патриарх Московский и Всея Руси Кирилл тоже прошел этот путь. Причем прошел с таким напором и результатом, что по восшествии на патриарший престол получил от бывших и новых коллег прозвище «табачный патриарх». Его финансовое состояние на момент восхождения на этот самый престол оценивалось в 4 миллиарда евро! Когда либеральные СМИ указывали на этот факт, как на не согласующийся со священным саном и даже прямо противоречащий ему, его пресс-служба, если не ошибаюсь, в лице Андрея Куранова, парировала вполне в духе церковной идеологии. Мол, у каждого смертного в этом мире есть своя аскеза, т.е. граница, мера материального богатства, которое он может присвоить без ущерба для своей моральной чистоты и духовной высоты. Аскеза патриарха Кирилла, подытоживал свои аргументы г-н Куранов, равняется, по-видимому, как раз тем самым 4 миллиардом евро, ведь на этом его бизнес-карьера закончилась, уступив место карьере патриаршей…

И она у него вполне удалась. Сегодня первые лица России уже открыто демонстрируют свою истовость в следовании обрядам и догматам православия. Мы часто видим рядом с патриархом Кириллом то Путина, то Медведева с женой, стоящих перед амвоном, возносящими со свечами в руках молитвы Всевышнему за мощь и величие России. Это можно трактовать и так: хотя государство от церкви и отделено, но первые лица государства связаны с нею крепкими узами родства и соратничества.

С таким отношением к церкви первых лиц государства и с такой аскезой как у ее предстоятеля — для нее несуществен не только сам формальный факт ее отдельности от государства, но и вполне практический фактор отлученности от государственного бюджета. К тому же, менее титулованные обитатели эшелонов власти, которых мы также нередко видим в положении молящихся, надо полагать, не ограничиваются только демонстрацией (вслед за первыми лицами) своей православной богобоязненности. Конечно, Русская православная церковь не испытывает недостатка в пожертвованиях и дарах, ведь аскезы ее сановных прихожан, раз уж мы заговорили об этом предмете, вряд ли уступают аскезе патриарха Кирилла… Так что ваш автор вполне может отнести свою ошибку в прямом эфире «Эхо Москвы» к «оговорке по Фрейду».

Ошибочная ставка?

Примерно так же обстоит дело и с нашей мусульманской мечетью – она так же отделена от государства, но не видно, чтобы она особенно переживала по этому поводу. Дагестанская верхушка никогда не упускает случая продемонстрировать свою лояльность к мечети и ее лидерам. Хотя это одобряют не все эксперты. Согласившись с коллегами, что в Дагестане сегодня идет полным ходом исламизация, обозреватель газеты «Время новостей» Иван Сухов пишет: «У федеральных властей существует представление, что наш союзник на Кавказе – это традиционный ислам, особенно в той части, где ислам вообще силен. Я говорю об Ингушетии, Чечне и Дагестане. Да простят меня коллеги из этих республик, мне кажется, что это ошибочная ставка, потому что традиционный ислам – это тоже некоторое направление общественной мысли, которое утягивает регион в пучину архаизации. Это не сильно отличается от того, что предлагают салафиты. Сильно связываться в социальном плане с муфтиятами мне кажется ошибочным. Здесь не стоит оказываться в плену политической корректности. Надо понимать, что говорят традиционные муфтияты. Не надо прикрываться формулировками о том, что ислам – это религия мира. Не надо слишком сильно взаимодействовать с силами, которые тащат Северный Кавказ в сторону от политического, правового, культурного и социального поля России».

Возможно, автор и прав, но причем тут коллеги? Например, тот же Саид Афанди Чиркейский в ходе нашего давнего интервью признался, что практически вся правящая верхушка Дагестана являются его мюридами; заметив же мои сомнения, показал мне несколько фотографий, на которых я не увидел ни одного из своих коллег. Зато вся верхушка власти действительно была на них налицо…

Коллаж: Церкви… Монастыри… Мечети… Православные священники и мусульманские имамы… Петр 1 — Патриарх Адриан … Сталин — патриарх Сергий … Саид Афанди Чиркейский… Белый дом…