10348822891

Кадровый вопрос не может заменить вопросы бытия

Столь частые кадровые назначения, смены и перестановки, которые мы наблюдаем на властном олимпе Дагестана, можно расценивать по-разному: то ли как результат пристального внимания со стороны федерального центра к нашему региону, то ли как кадровый голод, под влиянием которого приходится пускать в ход первые попавшиеся под руку фигуры, то ли как умышленные ходы с целью не дать каждому новоназначенному глубоко пустить корни и вести свою игру…

Багаудин Узунаев

Вот и назначение нового полпреда президента России в СКФО, генерал-лейтенанта Сергея Меликова, тоже вызывает примерно такие вопросы. Многие обратили внимание на тот факт, что впервые на вполне гражданскую должность назначен военный человек. Коллеги из либерального лагеря трактуют это событие как сознательный шаг президента Путина, который якобы «фактически переводит Кавказ обратно в режим ручного управления». Видимо, «вертикали» кажется, что военным человеком управлять гораздо проще, чем штатским, так как он уже в силу своей профессии привык к дисциплине и субординации. Да и в бунтарских настроениях российские военные никогда замечены не были.

Кто там, в малиновом берете?

Ряд экспертов высказывается об этом назначении, что оно – «расширение «зоны влияния силовиков…» Учитывая, что это зона и без того достаточно обширна, данный шаг некоторые сравнивают с «расширением НАТО на восток». То есть как фактор, стремящийся потеснить гражданскую сферу жизни нашего государства, еще больше подтянуть одеяло на себя. В том же источник прямо указано, что это ведет «к сокращению зоны влияния либералов». (В плане персоналий эти процессы можно выразить как «расширение зоны влияния Путина» и «сужение зоны влияния Медведева»).

О новом полпреде определенно известно только одно: он – лезгин. Что ж, это уже немало, и если мы тут ничего не решаемся говорить об указанном аспекте дела, то, только следуя рекомендациям аварских товарищей не поднимать национальный вопрос. (Увы, я, кажется, уже его поднял! Каюсь. Исправлюсь).

Любопытная деталь: практически во всех изданиях, включая и центральные, новый полпред представлен одной и той же фотографией, где он фигурирует с почетным знаком отличия на голове – креповым беретом. Видимо, генерал сильно дорожит этой наградой. Но если это и случайность, то, наверное, закономерная: статус военного не допускает излишеств, не терпит изысков и художеств. Все должно быть четко, чеканно, единообразно. Единообразие, вообще говоря, это гражданский аналог армейского единоначалия, а в рамках российского политического устройства – той самой «властной вертикали», на которую жестко «насажен» весь наш политический истеблишмент.

Если исходить из этой метафоры, то прогнозировать, каков будет лейтмотив деятельности нового «губернатора», нетрудно…

Одна из публикаций, посвященных личности Меликова, имеет заголовок «Смирись, Кавказ»? То есть это отсылка к строкам Пушкина: «Смирись, Кавказ! Идет Ермолов…» Поскольку тут имеет место вопрос, то автор, по-видимому, хочет сказать одно из двух: или то, что Меликов – это Ермолов нашего времени (это вряд ли, ибо шила в мешке не утаишь), или что он, автор, хотел бы видеть Меликова Ермоловым наших дней (от чего Боже нас упаси!). Немного больше знает о нем его коллега по военному поприщу президент Ингушетии Юнус-Бек Евкуров. «Назначение Сергея Меликова, – делится он своим видением, – говорит о том, что управление переходит в политическую плоскость, что сейчас упор будет делаться именно на социально-экономическую составляющую региона». Тут я позволю себе не согласиться с уважаемым Юнус-Беком Баматгиреевичем.

Это до сих пор упор делался на социально-экономическую составляющую, а теперь упор будет делаться на политическую (читай – силовую).

Высказался по новой фигуре и глава Дагестана Рамазан Абдулатипов, но, правда, весьма невнятно, путаясь в терминах. «Хорошо, – одобряет он действие «вертикали», – что формируется не только полномочное представительство в новом качестве во главе с Сергеем Алимовичем, но и параллельно Министерство по делам и развитию Северного Кавказа. Это позволит заниматься не только военно-политическими вопросами, но вопросами экономическими и культурными (состояние культуры его особенно беспокоит – Б.У.). В моем представлении, полномочное представительство и министерство должны перейти к другой модели управления – к эффективному развитию».

Эффективное развитие – это не модель управления, это результат управления. И вообще, термин «управление» пора бы уже отправить на свалку. Управлять можно автомобилем, а людьми надо не управлять, а… что? Об этом пусть думают те, кому положено по статусу, благо, «труд» их «вертикаль» оплачивает, не скупясь…

И вечный бой… с коррупцией!

Подчеркнем, что, хотя наряду с полпредом-генералом у Кавказа теперь будет и отдельный министр (Лев Кузнецов), все же так и хочется определить должность Меликова по старинке – генерал-губернатор. Эта должность в России отменена совсем недавно, в 1917 году, и совмещала в себе как военные, так и гражданское полномочия. Кто из них двоих, Меликов и Кузнецов, будет солировать в этом дуэте, я думаю, догадаться нетрудно. Можно даже предположить, учитывая растущую милитаризацию российской действительности, что со временем мы вновь вернемся к этой дореволюционной (имперской)  форме управления регионами.

Цели и задачи этого назначения тоже очевидны. Это, наряду с обеспечением вопросов безопасности, борьба с коррупцией. Но борьба с нею для нас не новинка. Важно, какой метод будет использовать Меликов в этой самой борьбе.

Дело в том, что его предшественник, г-н Александр Хлопонин, занявший эту должность в 2010 году (при президентстве Д. Медведева), был назначен в целях «искоренения проблем региона: коррупции, терроризма, социо-культурной деградации не только силовыми, но и экономическими методами». Насчет «социо-культурной деградации», то это не в бровь, а в глаз. С единственным уточнением, что эта «рыба», так же как и все другие, гниет с головы. Хотя в данном случае кивать на нее я бы не стал. Культура, в отличие от политики и власти, никого не отвергает, не гонит и не преследует. Тут все добровольно. Хочешь приобщиться к ее богатствам, припасть к ее родникам, пожалуйста – припадай!

В этих коридорах, в отличие от коридоров власти, всем рады, там никому не тесно. Тем не менее, очередей туда, как в случае с коридорами власти, у нас что-то не видно.

Поскольку режим всеми наглядными и ненаглядными знаками подчеркивает особое положение «правящего класса», то коррупция становится просто внутренним делом этого класса. Простой человек тоже, может быть, не прочь бы заняться коррупцией, но в местах, где он трудится и обитает, возможностей для этого просто нет. Потому что коррупция – это дело государственное, она возможна только там, где есть государство как место обитания «правящего (т.е., занятого распределением) класса». Все такого рода дела, совершаемые вне государства, больше чем на взятку, подношение, подарок не тянут. Поэтому, когда мы произносим слово «коррупция», то мы говорим исключительно о деле государственном. Этим можно заниматься, только будучи государственным человеком. Быть коррупционером – это привилегия государственного человека, бесплатное приложение к его статусу. Бороться с этим «злом» простой человек не может, у него руки для этого коротки. А те, кто могут, тем это ни к чему, ведь это все равно что рубить сук, на котором они очень удобно и комфортно сидят…

Коррупция, если сказать проще, это присвоение денег, которых ты не заработал. Видеть в этом просто проявление человеческой жадности не совсем верно. Тут есть и объективный фактор. Вот в свое время наш президент Владимир Путин в разговоре о такого рода явлениях обмолвился, что взятка – это, мол, не взятка, а «должностная рента». Не думаю, что это была попытка легализовать негативное явление. Возможно, Путина увлекла сама способность языка с помощью одного-двух мазков сделать из «черного» «серое», а и «белое». В свое время Маркс открыл, что труд рабочего стоит гораздо больше, чем ему платит капиталист. Но рабочий не может сам себе доплатить разницу, которую хозяин положил в карман. А чиновник может. Не столь важны методы, которыми он это делает, важно, что его должность позволяет ему получать дополнительный доход, ренту, и тем самым компенсировать недоплаченное ему государством. Вся проблема в том, что государство считает, что платит чиновнику столько, сколько тот реально зарабатывает. «Должностная рента» – вещь объективная, и сменой чиновника ее не устранишь. Брать или не брать эту ренту – полностью во власти чиновника. Поэтому, коль скоро явление невозможно устранить, то надо хотя бы переименовать его и перевести из уголовного словаря в экономический…

Так что, когда заходит речь о «борьбе с дагестанской коррупцией экономическими методами», то на ум, как говорится, приходит известное изречение: «Блажен, кто верует». Дело в том, что коррупция в Дагестане не воспринимается элитами (как главными и единственными акторами этих деяний) как преступление. Боюсь, что тоже самое можно сказать и о самой России. В государстве, которое зарабатывает на жизнь, продавая свои природные богатства, иначе и быть не может. Хозяевами средств, заработанных продажей природных богатств, являются те, кто их непосредственно добыл, транспортировал и продал. Да, в нашей Конституции записано, что «земля, ее недра, внутренние воды, растительный и животный мир, леса, ресурсы…» и т.д. «являются достоянием народа». Но как народ на практике может реализовать свое право на эти богатства? Никак! Система налогообложения, через которую часть средств от продаж наших недр попадает в бюджет, находится в руках государства, т.е. именно того сообщества двуногих, обладающего монополией на коррупцию. Как метко подметил один столичный эксперт, в России борьба с коррупцией – это, по существу, борьба за право заниматься ею как можно малым кругом лиц/структур, в идеале – единолично.

Вот с какой гидрой предстоит вести борьбу новому полпреду. Тут надо быть Гераклом! Не меньше.

 

Коллаж: Горские пейзажи… эпизоды Кавказской войны… Ермолов… русские солдаты тех времен… Меликов в креповом берете…. Силовики… Бедняки… Коррупция…