8045947952

Некоторое время назад в нашей газете была опубликована статья под названием «Страна утраченной эмпатии» Алексея Рощина. В ней автор в доступной для моего понимания форме говорит о том, что в нашей стране большевиками были приняты меры для того, чтобы наш советский народ утратил естественное для каждого нормального человека чувство эмпатии (способности сопереживать эмоциональному состоянию другого человека).

Теймур Абдуллаев

Статью интересно читать, как и любую другую, написанную мыслящим человеком. Но я категорически не согласен ни с основной идеей, ни с тем, что эту идею – разрушение в людях эмпатии – пытаются привязать к коммунистам. Попробую обосновать свою точку зрения.

***

Эксперимент с шестью обезьянами, описанный Алексеем Рощиным, – всего лишь один из этологических экспериментов, которые, я согласен, можно применять и в человеческом социуме. Если можно шесть обезьян приучить бояться срывать бананы или другие фрукты с помощью физического воздействия на них, то такого же результата можно достичь и с группой людей. Такое делается постоянно на протяжении всей истории существования людей. Но при чем здесь подавление эмпатии? Во-первых, задачей коррекции человеческого поведения занимаются две такие науки, как педагогика и психиатрия. Во-вторых, этим же самым занимаются все существовавшие до сих пор и существующие ныне религии. Десять заповедей Моисея, Нагорная проповедь Иисуса Христа, шариат, основанный на Коране. Рощин пишет, что большевистская машина утюжила наш народ, чтобы воспитать нового человека. Все религии мира занимались тем же самым. Правда, времени у них было больше, чем у коммунистов, а результатов они достигли меньших. Если мы взглянем на «Моральный кодекс строителя коммунизма», то увидим 12 пунктов:

— преданность делу коммунизма, любовь к социалистической Родине, к странам социализма;

— добросовестный труд на благо общества: кто не работает, тот не ест;

— забота каждого о сохранении и умножении общественного достояния;

— высокое сознание общественного долга, нетерпимость к нарушениям общественных интересов;

— коллективизм и товарищеская взаимопомощь: каждый за всех, все за одного;

— гуманные отношения и взаимное уважение между людьми: человек человеку – друг, товарищ и брат;

— честность и правдивость, нравственная чистота, простота и скромность в общественной и личной жизни;

— взаимное уважение в семье, забота о воспитании детей;

— непримиримость к несправедливости, тунеядству, нечестности, карьеризму, стяжательству;

— дружба и братство всех народов СССР, нетерпимость к национальной и расовой неприязни;

— нетерпимость к врагам коммунизма, дела мира и свободы народов;

— братская солидарность с трудящимися всех стран, со всеми народами.

Что из вышеизложенного вызывает у вас неприятие? В 2009 году Геннадий Зюганов заявил: «Я считал и считаю, что первым коммунистом был Иисус Христос, Нагорная проповедь написана не хуже Морального кодекса строителя коммунизма. Собственно, Моральный кодекс строителя коммунизма списали с Нагорной проповеди». В 2012 году он сказал: «Если вы возьмете Моральный кодекс строителя коммунизма и Нагорную проповедь Иисуса Христа и положите рядом, то вы ахнете: они совпадают полностью по тексту». Это, конечно, преувеличение, но в коммунистическом кодексе не прописано ничего плохого. В уставе национал-социалистической партии фашистской Германии были заложены подлые идеи о превосходстве арийцев и об ущербности «недочеловеков». В уставе КПСС такого вы точно не найдете. В Моисеевых заповедях сказано, кроме требования следованию единобожию (как и в Исламе, точно): «Не убивай, не прелюбодействуй, не кради, не произноси ложного свидетельства, не желай дома ближнего своего, не желай жены ближнего твоего, ни раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его, ничего, что у ближнего твоего». Все хорошие, гуманные идеи находят для себя похожие формулировки.

***

В истории каждой мировой религии были трагические периоды. Христиане раскололись на греческую и римскую церкви и били друг друга нещадно. Католики преследовали инакомыслящих многие сотни лет с помощью святой инквизиции. Казнили христиан, преследовали иудеев, занимаясь их геноцидом. Потом наступила пора реформации католической церкви. Они откололись от римской церкви. Возникли лютеране, протестанты, баптисты, множество других течений. Мусульмане сегодня воюют друг с другом, и мне отсюда, из Махачкалы 2014 года, не понятны их цели и та остервенелость, с которой они это делают. Большевистские перегибы не вызывали у людей чувства растерянности или нестабильности жизни в целом. Когда мы говорим об отсутствии гражданского общества в сегодняшней России, мы краем памяти помним, что оно в СССР было. Своеобразное, но – было. Допустим, не было таких псевдосвобод, что сегодня, но народ не был никогда быдлом, мы видим, что те ценности, на которых строилось наше тогдашнее общество, сегодня забыты. Я говорю о гуманизме, о той же эмпатии, о добрососедских отношениях, об отсутствии межнациональных конфликтов. Все эти конфликты проявлялись максимум в анекдотах типа: «Встречаются грузин, армянин и русский…», а дальше – ха-ха. Мы все прекрасно понимали недостатки той жизни и не боялись обсуждать их друг с другом, хоть на тех же пресловутых кухнях, хоть у себя на работе, хоть в общественном транспорте. За это на Соловки не ссылали и языки не отрезали. Вы скажете мне, что сейчас мы можем эти недостатки обсуждать в газетах, на телевидении, в Интернете. И что, от этого вам легче? Или результатов больше? Может быть, сегодня у власти более справедливые и достойные люди, чем раньше? В советские времена достаточно было критической заметки о чьей-либо противоправной деятельности, в «Дагестанской правде», например, чтобы злодей потерял работу с волчьим билетом. А сегодня хоть на лбу у него напишите «казнокрад», результат будет нулевой.

Говоря о способах подавления эмпатии, Рощин относит к таковым участие в выборах и всяческих голосованиях, добавляет сюда же такое явление, как дедовщина в армии. Винегрет. Мы ходили на эти выборы как на нетяжкую, но добровольно-принудительную повинность. Это были смешные и глупые правила игры тогдашней жизни, к которым люди так и относились – как к глупой ерунде. Ни к какому равнодушию друг к другу это не приводило. Сегодняшние выборы я считаю такими же нелегитимными, какими были те, советские. Это не значит, что их результаты надо оспаривать. На каждом месте должен быть человек. Пусть его выбирают, пусть назначают, мне разницы нет. Лишь бы он работал честно и усердно и «раньше выстрела не падал».

***

Говорить о какой-то направленной борьбе с эмпатией при советской власти было бы ошибочным. Недавно довелось перечесть «Петр I» А. Толстого и одноименный роман Анри Труайя. Про то, что творили тогда с народом люди, облеченные хоть какой-то властью, надо читать каждому вслух, чтобы не забывали. Строительство Санкт-Петербурга унесло жизни от ста до двухсот тысяч человек. На Пискаревском кладбище покоится прах трехсот тысяч человек – это жертвы блокады города фашистами. Потери при строительстве города с населением в 36 тысяч (на тот момент) оказались сопоставимыми с военными потерями трехлетней блокады уже миллионного города. При строительстве Петром I Ладожского канала погибло от тридцати до ста тысяч человек. Несомненно, Петр достойно служил своему народу, отодвинул границы империи и преумножил ее богатства. Однако обычные граждане не так остро ощущали эту славу, а почувствовали на себе ту цену, которая за это была заплачена. Они охотно бы вернули Ливонию и Швецию в обмен на уменьшение налогов. Фасады дворцов, появившихся на берегу Невы, радовали их глаз, но не насыщали желудок. Для них Петр Великий ассоциировался с дорогим хлебом, доносами, пытками, притеснениями священников, закреплением крепостничества. И такое отношение к собственному народу для России всегда было характерным. Никто ни у кого не пытался искусственным образом уменьшить в людях эмпатию. Здесь просто манера жизни такая. Ее можно выразить подлой поговоркой: «Кто не с нами – тот под нами». Так было во времена Петра Великого, Николая II, при советской власти. И есть сейчас.

А вот сегодня как раз отсутствие эмпатии и всеобщее равнодушие друг другу значительно заметней. Двадцать лет назад нам стали насаждать новые ценности. Примат материального над духовным. Культ Золотого тельца. Богатей! И будешь прав! Неважно, какой ценой и какими способами достигнут финансовый успех. Победителей не судят. Вот у нас и приподнялись самые активные из народа. Бандиты, казнокрады, гулящие женщины. Девочкам теперь не надо учиться, забивать голову знаниями. Зачем? Можно на подиуме заработать, там требуется только одно умение – ходить. А мальчикам теперь важней другие законы – законы волчьей стаи. Где в этом кодексе место эмпатии? Каждый сам за себя.

Рощин пишет в своей статье о какой-то апатии народа, о том, что нас нелегко поднять на баррикады. Ну и хорошо, что нелегко, почему мы должны по любому поводу выходить на улицу? За рубежом уличные выступления происходят в виде массовых молодежных беспорядков, зачинщиками которых зачастую бывают уроженцы стран третьего мира. Каких-то вразумительных требований я ни разу не слышал. У нас в последние двадцать лет люди с легкостью собирались и перекрывали федеральную трассу Кавказ. Но делали это хоть по каким-то внятным и реальным причинам. Не думаю, что это говорит о нашей гражданственности или об увеличенном чувстве эмпатии по сравнению с другими народами. В основном эти акции проводили или родственники, или жители каких-либо населенных пунктов. Трассу-то перекрыть мы можем, можем даже казнить преступников, пойманных за растление несовершеннолетних, как это было сделано в Буйнакске некоторое время назад. Но заставить работать наши законы не в наших силах. Неисполняемость наших законов и отсутствие в стране хоть какой-то консолидирующей идеологической базы как раз и подавляет нашу эмпатию.