9474715498

4 октября Басманный суд Москвы принял жалобу адвокатской группы, работающей по делу Саида Амирова и вице-мэра Каспийска Юсупа Джапарова, на возбуждение уголовного дела по подозрению в причастности махачкалинского градоначальника к организации теракта с использованием ПЗРК. По мнению адвокатов, обвинение в теракте необоснованно. Суд принял решение удовлетворить ходатайство адвокатов, которые настаивали на том, чтобы следователи предоставили полный комплект документов, на основании которых было возбуждено дело.

Напомним, что 1 июня в Махачкале по подозрению в организации убийства следователя Арсена Гаджибекова был арестован бывший мэр города Саид Амиров. Его вывезли из республики на военном вертолете в Москву, где делом занялся Басманный суд. Вскоре Саида Амирова обвинили в покушении на жизнь некого государственного деятеля с использованием зенитно-ракетного комплекса «Стрела-2М». Дело о подготовке к теракту и незаконном обороте оружия возбуждено в отношении самого Амирова, бывшего помощника прокурора города Хасавюрта Магомеда Абдулгалимова и заместителя главы города Каспийска Юсупа Джапарова.

Интернет-ресурс «Slon» публикует эксклюзивное интервью арестованного экс-мэра Махачкалы Саида Амирова из тюрьмы.

– Что вы можете сказать по существу предъявленных вам обвинений?

– Я категорически отрицаю свою виновность. Я не имею никакого отношения к убийству следователя Гаджибекова, которое мне пытаются приписать. У меня не было никакого мотива для совершения этого преступления. Даже чисто теоретически я не могу найти никакой логики в том, что можно убить человека за попытку провести какой-то обыск в одном из подразделений администрации. Сегодня один пришел с обыском, завтра другой, послезавтра третий, что же, их всех убивать, что ли? Это просто нелепо. У меня не было причин опасаться каких-либо обысков. Я всегда был открыт сотрудничеству с правоохранительными органами, поскольку мне скрывать нечего. У нас в администрации регулярно случались серьезные плановые проверки со стороны республиканской прокуратуры, а также бывали комиссии Счетной палаты, налоговой инспекции и разных других контролирующих органов, поднимались все документы, но никаких отрицательных моментов обнаружено не было. Если правоохранительные органы действительно хотят найти истинных виновников гибели Гаджибекова, то, заподозрив в причастности меня, они взяли ложный след.

Что же касается свежего обвинения в том, что якобы я где-то хранил ПЗРК и хотел сбить пассажирский самолет с каким-то чиновником, то эта сказка уже вообще из разряда научной фантастики. Я даже не могу серьезно это комментировать.

– Кто тогда в этом заинтересован?

– В моем устранении с политического и экономического пространства Дагестана были заинтересованы разные силы. Есть различные кланы, различные группы, объединенные по политическим и экономическим интересам. К тому же есть ряд политиков и бизнесменов извне, которые прямого отношения к республике не имеют, но хотели играть здесь свою игру. Я некоторым из них был неудобен просто потому, что оказывал большое влияние на общественно-политическую, экономическую жизнь республики в целом. С моим мнением нужно было считаться. Так что за моим делом прослеживается совокупность различных интересов.

Сейчас я не готов озвучивать персоналии всех участников интриги против меня. В отличие от тех деятелей, которые не стесняются грязно клеветать в мой адрес, у меня есть понятия о чести и достоинстве. Когда у меня к кому-то появлялись претензии, я приглашал этого человека к себе и высказывал все прямо в лицо, подлостями не занимался. Но я убежден, что время, история, народ расставят правильные акценты, все встанет на свои места, станет ясно, кто был прав, кто виноват, кто герой, а кто преступник.

– После задержания вы заявили, что считаете свое дело «политическим и сфабрикованным». Вы хотите сказать, что кто-то опасался вас как серьезного конкурента на президентских выборах в Дагестане?

– Я и сейчас абсолютно убежден, что это политическое, сфабрикованное дело. Меня хотели устранить как сильного политического соперника. Теоретически, если бы выборы в Дагестане были прямыми, я имел все шансы стать главой республики. И в случае внесения моей кандидатуры в парламент на голосование я мог набрать подавляющее число голосов, поскольку более половины членов Народного Собрания Дагестана поддерживали мою политическую линию и считались моими сторонниками. Но хочу подчеркнуть, что я никогда бы не пошел наперекор позиции Кремля в вопросе выбора главы республики. Я много лет спокойно работал с теми президентами, которых утверждало руководство страны, и делал бы это дальше.

– Не было ли у вас какого-либо конфликта с Рамазаном Абдулатиповым?

– Когда в феврале 2013 года Рамазан Абдулатипов был назначен врио главы республики, у нас состоялась встреча, на которой я сказал, что он может всецело рассчитывать на мою поддержку. Тогда мне показалось, что наша беседа прошла в конструктивном русле, мы нашли понимание по всем вопросам.

В марте мы с ним перерезали красную ленту на торжественном открытии завода по производству газобетонных блоков, это был один из самых крупных инвестиционных проектов, реализованных в Махачкале в последнее время. Так что конфликта не было, по крайней мере, открытого. Со своей стороны я никогда не проявлял к господину Абдулатипову какого-либо неуважения, да и он в лицо мне ничего плохого не говорил. Даже однажды как-то поделился, что вот, мол, многие советуют ему меня убрать с должности, потому что в противном случае он якобы не сможет нормально работать. А врио им ответил, что мы с ним вместе будем работать.

– Но если вы не оспаривали решение Кремля в вопросе выбора кандидата на пост президента Дагестана, не переходили дорогу новому назначенцу и не имели никаких конфликтов с федеральным центром, то почему вы видите в своем деле политическую подоплеку?

– Я называю его политическим в широком смысле. Дело даже не в том, что я мог составить серьезную конкуренцию любому дагестанскому политику на президентских выборах, просто, повторюсь, степень моего влияния в республике была очень высока. А здесь, видимо, потребовалось расчистить политическое пространство под новую команду, которая не ощущала себя достаточно комфортно и вольготно в моем присутствии. Без меня проще осуществить передел сфер влияния в республике. Вот и нашли повод, чтобы удалить меня из политического поля, потеснить позиции на экономическом пространстве. Поэтому, думаю, я вдруг «внезапно» оказался в числе обвиняемых по уголовному делу.

В начале июня был убит директор детско-юношеской муниципальной спортивной школы имени Бузая Ибрагимова известный спортсмен, президент Федерации М-1 Дагестана Мусаил Алаудинов. Так в прессе меня тоже попытались обвинить в этом. Это меня просто шокировало. Я очень тяжело воспринял известие о гибели Мусаила. Он был мне как сын. В 2009 году мы с ним основали клуб по смешанным единоборствам «Горец», я помогал, поддерживал ребят. Многие воспитанники клуба добились больших успехов, стали чемпионами России, мира.

– Я слышала, что у вас серьезные проблемы со здоровьем. Как вы себя чувствуете?

– Вы ведь знаете, что на меня было совершено пятнадцать покушений. Во время одного из них, более двадцати лет назад, я был тяжело ранен. Пули изрешетили всю мою машину, в результате у меня был поврежден позвоночник. Я тогда чудом выжил, перенес несколько сложных операций. В итоге у меня парализованы ноги, произошла атрофия спинного мозга, в связи с чем нарушена работа многих внутренних органов. Я не просто не могу стоять, ходить, но даже сидеть мне тяжело из-за атрофии мышц. Я не в состоянии самостоятельно себя обслуживать, поэтому, естественно, находясь в камере, я испытываю сложности. К тому же у меня гепатит С, серьезные проблемы с кишечником, заболевания по части урологии, сахарный диабет в тяжелой форме, я зависим от инсулина.

Дома я много работал над собой, чтобы поддерживать свои силы: каждый день по несколько часов занимался спортом, делал упражнения со штангой, гантелями, после рабочего дня плавал. Рядом всегда были близкие, медицинский персонал, всего два-три человека, но они круглосуточно мне помогали. В результате, несмотря на все мои проблемы со здоровьем, я имел возможность полноценно работать. Просто нужно было поддерживать форму, вовремя устранять возникающие проблемы, заниматься профилактикой, что я и делал. Здесь такой возможности нет. Но я постоянно говорю своим адвокатам, что не надо делать акцент на этом, у меня есть сердце и голова, я еще послужу своей Родине. И послужу достойно.

– Почему вас не удовлетворяют условия содержания? Как к вам относятся сотрудники СИЗО?

– Вы знаете, тут и здоровые люди не выдерживают, а мне, конечно, гораздо труднее, чем им. Все-таки мне нужна элементарная помощь со стороны, здесь ее я получаю не в полном объеме и с задержкой. Адвокаты просили, чтобы меня хотя бы перевели под домашний арест. Все-таки в кругу родственников мне было бы легче поддерживать здоровье. А если я буду себя нормально чувствовать, то, думаю, и для следствия буду более полезен. Я дважды прошел медицинское обследование под контролем ФСИН. Все врачи при личном общении выражали мне искреннее сочувствие, но потом в медицинском заключении писали то, что им говорили сверху. На них оказывалось давление. В итоге выносились решения, что я могу содержаться в СИЗО. Пока московский суд отказывается удовлетворить просьбу моих адвокатов об изменении для меня меры пресечения. Они обратились в Европейский суд по правам человека. В Страсбурге мое дело рассматривается в особом порядке.

Другими словами, мне, как и, наверное, всякому человеку в заключении, несладко. Но если те, кто решил упрятать меня за решетку, думают, что им удастся меня морально сломать, используя мои проблемы со здоровьем, то я их разочарую. Они меня плохо знают. Я в тюрьме, но я не сломлен.

– Если все-таки рассматривать дело как некий политический заказ, то это может означать, что вы вдруг стали не нужны системе. Вы не думали, почему это случилось?

– Я всегда считал себя государственником, проводником воли федерального центра в Дагестане и за долгие годы руководящей работы ни разу Москву не подвел. Даже когда меня арестовали, я думал не о себе, а об интересах республики, государства. Тогда мои сторонники хотели собрать многотысячный митинг в Махачкале, и поверьте, если бы я дал добро, там стояли бы десятки и сотни тысяч дагестанцев, но я категорически запретил им это делать, чтобы никто не подумал, что я хочу повлиять на результаты выборов или как-то дестабилизировать обстановку в республике. Я считаю, это просто недопустимо, особенно в преддверии Олимпиады в Сочи, когда на кон поставлена честь страны. Когда на Кавказе собирается много людей, то одна провокация или неосторожное слово могут обернуться большими проблемами, дело может кончиться кровью. Я этого не хочу.

Повторюсь, я отрицаю свою вину. По каждому пункту обвинения я готов ответить, окажу содействие следствию, если это необходимо. Я бы хотел обратиться к президенту России Владимиру Владимировичу Путину с просьбой взять мое дело под личный контроль и не доверять той клевете, которую обо мне распространяют. Я не хочу говорить много громких слов о том, как я уважаю президента, думаю, он это знает. Я долгие годы доказывал то, что являюсь сторонником его политики, не на словах, а на деле. Я всегда верил и продолжаю верить в него.