9050734720

Мы все, переселившись на равнину, перестаем быть горцами. С этим ничего не поделаешь. Я, прожив больше полусотни лет в Дагестане, собственно в горах был раза четыре. Из них три раза – наездами, в основном ездил на соболезнования.

Теймур Абдуллаев

Зато один раз из этих четырех я гостил в течение трех недель у человека, который совместил городской образ жизни с горским. Моих родителей давно уже нет в живых. Когда я попал в его дом, мне показалось, что я приехал к родителям, настолько Магомедфатих и его жена Шахризат были дружелюбны и гостеприимны.

Стоя на веранде, он показывал мне рукой, где находится Кумухский район, где Андийский, где Согратль. Немного выше нас и северней, в пределах прямой видимости, километрах в четырех находится Чох, в противоположной стороне, но за горами – Гуниб. Хутор Ходоб находится в самом сердце нагорного Дагестана. В лучшие времена, как рассказывал мне Магомедфатих, в Ходобе было 120 хозяйств. Сегодня – 20-25, может, и того меньше.

Я рассказываю сегодня не о Ходобе, а, с вашего позволения, о Магомедфатихе. Множество людей в нынешнем мире вынуждены жить в одной местности, а любить при этом другую. Я в этом смысле счастливчик. Живу в Махачкале и люблю ее же, родимую. Но тот, о ком я сегодня рассказываю, родился в Чохе, сознательную жизнь прожил в Гунибе и в Махачкале, навсегда привязав себя к горам. Сам он был ученым, выбрал специальность, которая могла не отрывать его надолго от родины. Кандидат ветеринарных наук. Иногда обстоятельства выбирают за нас место нашего жительства. Ему надо было поднимать четырех детей и дать им образование. И лучше это было делать в Махачкале.

В его семье сплелись все зигзаги прошлого века. Сам он был из семьи раскулаченных, а женат на женщине из репрессированной семьи. Это никак не мешало им в создании внутрисемейной атмосферы. Сельская интеллигенция в лучшем смысле этого понятия.

Чохцы (если я правильно употребляю это слово) вообще неравнодушны к земельному вопросу. Недалеко от Махачкалы есть дачный поселок, который называли раньше чохскими землями; хутор Ходоб тоже считается как бы чохским. В 90-е годы Магомедфатих получил участок в Ходобе и решил построить там родовое гнездо. В последний день из тех, которые провел у него в гостях, я привинтил к стене, повыше ворот, металлическую табличку с надписью на аварском языке. Там было написано, что этот дом построил Магомедфатих Макаев, дата и что-то еще.

Пару лет назад я писал в газете о своем приятеле из Владивостока, который создавал проект «Экодом». Дом, не зависящий от глав администраций, от организаций, ведающих энергоносителями и т.д. Магомедфатих повторил его путь, в чем-то его обогнав, как Бойль обогнал Мариотта в известном физическом законе. Он построил огромный дом даже по махачкалинским меркам. 27 метров по фасаду, правда, учтите, что первый этаж был в два раза меньше по площади, чем второй (кто строился на горном склоне, тот меня поймет). Я гостил у него в июле. Каждый божий день после обеда, часа в два-три, начинался сильный проливной летний дождь. Какой-нибудь бедуин ужаснулся бы: столько воды уходит зря! Но мой старший товарищ думал иначе. У Магомедфатиха с крыши шли водостоки, которые собирали дождевую воду в пять четырехтонных контейнеров. Когда увидел эту конструкцию в действии, я восхитился. Встретить немца в Ходобе нелегко, но мне это удалось. Поливной водой он был полностью обеспечен.

Немаленький огород он засеял чем-то необходимым. Ему-то и не нужен был этот урожай, но деятельная натура старого земледельца заставляла заниматься и им. Среди дня я видел постоянно одну и ту же картинку: Шахризат трудилась, пропалывая посевы, а Магомедфатих что-то тоже постоянно делал: чинил, подправлял. Не мог он без этого! Я поинтересовался, для чего все эти труды, ведь дети живут в городе, у них свои дела, абсолютно не связанные с Ходобом. Не помню, что он мне ответил. Знаю одно: он просто не мог жить иначе. Его истина заключалась во фразе: «Надо что-то делать».

К сожалению, Магомедфатих скончался этой весной в возрасте 85 лет… И мир стал меньше. Я счастлив, что был знаком с этим человеком. Светлая ему память!