9239827131

Начинался год. Первый президент Дагестана, в начале своего срока немного ошарашенный свалившимися на него серьезнейшими обязанностями и еще большими возможностями, начал потихонечку чувствовал себя не «меньшим злом», а полновластным хозяином республики. Лавируя среди полюсов власти в Дагестане, Муху Гимбатович начал готовиться к самому главному шагу в своей жизни – кульбиту во власти и избавлению от тех, кто возвел его на пост президента. Для нас же, далеких от политики, которая еще не вмешалась в мою судьбу, начало года – это и всплеск поступлений денег на счет после новогодних продаж, и подведение итогов за год, и подготовка к февральской выставке в Санкт-Петербурге.

Саид Ниналалов

Летом прошлого года мы побывали в Италии, где объездили несколько небольших ювелирных фабрик на севере, пришли к договоренностям о сотрудничестве с фабрикой Lovi. За три дня изучили весь цикл производства, увидели, насколько тщательнее нас итальянцы относятся к технологии, поняли, за счет чего они могут коллективом в 25 человек давать такой объем выпуска, который нам и не снился. Мы сдружились с хозяином фирмы «Lovi» Антонио, его супругой Марией, дочерью Мартой и менеджером по продажам Роберто. Целью итальянских партнеров было изучение спроса на итальянскую продукцию в России, перенос своего производства в Дагестан. А мы хотели найти сбыт для кубачинской посуды в Италии.

В ювелирной России две основные выставки – сентябрьская в Москве и февральская в Санкт-Петербурге. В выставочной деятельности, как и во всякой другой, есть свои законодатели, есть и свои подводные течения. Так, в Питере выставка, которая проводилась ежегодно в центральном выставочном зале «Манеж», переместилась в комплекс «ЛенЭкспо». И на эту выставку мы пригласили наших новых итальянских друзей.

У Марты, невысокой стройной девушки с гривой непослушных черных волос, высоким лбом и пронзительными голубыми глазами, были на удивление жесткие и грубые руки – она выполняла на фабрике любую производственную операцию. Роберто, высокий, стильный молодой человек с курчавыми набриолиненными волосами и кокетливо повязанным шарфом, изображал заядлого сердцееда. Марта и Роберто прилетели в «Пулково» для участия в выставке. Не имея никакого представления о российском запутанном таможенном законодательстве, они приехали не с пустыми руками, а со своими изделиями. Изделия они упаковали в два огромных ярких оранжевых чемодана и, естественно, пошли по зеленому коридору, не думая ни о чем. Конечно же, ретивых таможенников заинтересовали эти чемоданы, выделявшиеся ярко среди баулов и саквояжей других итальянцев.

Мы приехали в аэропорт с Виталием Матвеенко, нашим сотрудником, многократно побывавшим в Италии, имевшем счастье учиться там итальянскому языку и ювелирному искусству. Самолет «Венеция – Санкт-Петербург» приземлился, начали выходить пассажиры, наших друзей все не было и не было.

Мы начали выяснять, где наши гости, у девушек, обслуживающих выход из таможенной зоны. Одна из них сказала:

— Вон они. Ваши люди с контрабандой, они языка не знают, мы ждем переводчика, чтобы послушать их объяснения и решить, как с ними поступить. Скорее всего, их задержат и возбудят уголовное дело.

Еще было очень далеко до того дня, когда на границе России с Казахстаном в Оренбургской области обнаружат сани с турецким изделиями из золота, которые ввозила известная киргизско-российская фирма «Алтын-золото». Тогда, чтобы отпустить из-под стражи ее руководителя Антонину Бобасюк, статья уголовного кодекса о контрабанде отменили.

— Пропустите меня, я знаю итальянский, попробую разобраться, – сказал Виталий.

— Пожалуйста, – девушки расступились, освобождая проход.

***

У меня всегда были сложные отношения с таможней и таможенниками. Никогда законодательство однозначно не толковалось, и никогда нельзя было спокойно, последовательно и безболезненно подготовить документы, чтобы вывезти или ввезти с минимальными потерями ювелирные изделия. Когда-то документы можно было оформлять в дагестанской таможне. Было время, когда это делалось только в специализированной, московской или ростовской. Товар могли объявить контрабандой, если ты не мог доказать, что он изготовлен именно из того металла, который был вывезен. На вопрос о том, какая разница, звучал ответ – принципиальная, но в чем принцип я так и не понял. Ведь драгоценный металл, откуда бы он ни взялся, остается драгоценным металлом.

Еще в далеком 1996 году мы собирались на ювелирную выставку в Германию, кажется, в Лейцпиг. И когда я выставил перед таможенником в Шереметьево баул с кубачинскими изделиями, он оцепенел:

— Вы что делаете? Куда это везете? Это же национальное достояние, оно не подлежит вывозу!

— Мы везем изделия на выставку, ничего уникального тут нет, сами посмотрите!

— Я знаю, это изделия кубачинцев. Это маленький народ в Дагестане, там их всего четыре человека осталось!

У меня перехватило дыхание:

— Как четыре? Я сам кубачинец, я оттуда!

— Правильно, значит, ты тут, и там, в Кубачи, еще трое!

После долгих разбирательств выяснилось, что по тогдашнему таможенному законодательству один человек имел право вывезти только одно изделие из серебра весом

не более 130 граммов. И наши сотрудники вывезли один серебряный фужер и одну серебряную турку, а также кучу буклетов. И всю выставку вся российская делегация пила из этого бокала вино, а пепел от сигарет сбрасывала в нашу турку.

***

Другой случай был связан с Египтом. Считая себя имеющим большой опыт, я получил сначала удостоверение участника Внешнеэкономической деятельности, потом оформил все, что собирался везти на выставку, вплоть до самого маленького колечка, как изделия для временного вывоза. Не буду рассказывать, какую панику произвели в аэропорту Каира наши сабли и кинжалы, как приезжали представители из Министерства обороны, как вызывали российского консула, как долго под оглушительную перебранку египтян решили наш вопрос.

Потом было очень обидно, что мы не могли, не имели права подарить нашим хозяевам ни одного колечка, ни одного кинжала, им очень трудно было объяснить, что такое временный вывоз. Мы с тех пор, наверное, слывем там сквалыгами.

Это все не столь важно. Интересное произошло потом. Все изделия благополучно вернулись и прошли обратное таможенное оформление. И через месяц с небольшим меня приглашают в Республиканскую службу валютного и экспортного контроля. Руководитель ее – очередной подлый однокурсник нашего непутевого зятя Ильяса Багома – встречает меня объятиями, усаживает и говорит.

— Так, у тебя в январе был вывоз ювелирных изделий, ты их экспортировал, а в марте – ввоз, ты какие-то изделия импортировал. Мы хотим сделать проверку, оплатил ли ты таможенные пошлины и где поступившие изделия.

— Багома, ты понимаешь, мы в январе изделия вывезли на выставку, а в марте их привезли обратно. Это режим временного вывоза.

— Ты не то говоришь. Вот вывоз – это экспорт, а пошлина не оплачена, а вот ввоз – это импорт, опять пошлина не оплачена. Давай договоримся нормально, пошлину мы с тебя не возьмем, а так, чисто символически, я не могу с друзей лишнее брать.

— Я повторяю, это не экспорт, не импорт, а временный вывоз. Ничего я за это вам дать не могу. Не за что, понимаешь?

— Да, я не знал, что ты такой жадный. Ты не хочешь, чтобы мы тебе помогали?

— Не надо мне помогать, не мешайте только!

***

Третий случай был связан с выставкой в Алма-Ате в 2004 году. Еще не было таможенного союза, и нужно было оформлять документы на товар уже на специализированном московском таможенном акцизом посту. Этой работой занялся Юрий Морковин – человек самый дотошный из всех, кого я знаю. Ни одно дело никогда он не провалил. Имея знакомых в Алма-Ате, Юра решился поехать туда с выставкой и занялся оформлением таможенных документов. После недели мытарств, печатания и утверждения в таможне списков товара, инвойсов, каких-то непонятных бумаг Юре осталось одно – оплатить пошлину и сдать сами изделия на таможенное оформление. Оставалось два дня до вылета, то есть все было практически готово.

И когда Юра, оплатив таможенную пошлину, с ворохом изделий шел к окошку, чтобы сдать их, его догнала девушка из расчетного отдела, размахивая квитанцией об оплате:

— Молодой человек, у вас тут копейки не хватает!

— Какой копейки? Вот возьмите, – Юра выгреб из кармана горсть мелочи.

— Нет, понимаете, произошло округление на компьютере, нужно одну копейку доплатить в сберкассе. И вместе с этой квитанцией можно сдавать ваши изделия.

— Давайте я сдам изделия, а квитанцию уже завтра принесу.

— Нет, без квитанции мы не можем принять товар.

Юра побежал в Сберкассу, там была обычная очередь, когда он ее отстоял, уже не было смысла никуда спешить.

Эта ошибка компьютера на копейку послужила нам на пользу, так как в эти годы уже разрешалось вывозить одному человеку «не для коммерческого использования» товар на сумму до 10 тысяч долларов. И Юра вывез все, что он смог, партизанским путем. И сумел удачно все это распродать.

***

Об этих граблях, на которые я наступал в разные годы, я вспомнил гораздо быстрее, чем о них сейчас рассказал. Тем временем Виталий нашел обескураженных итальянцев, сидящих перед раскрытыми чемоданами с вываленными изделиями в окружении довольных своей удачей таможенников.

— Быстро соберите эти вещи и пропустите наших гостей!

 — Собственно говоря, в чем дело?

— Они приехали сюда по приглашению известных и уважаемых людей, и вы не имеете права им мешать! – импровизировал Виталий.

— Да кто ты такой тут указывать? Ну-ка покажи свой паспорт!

— Я кто? Виталий Матвеенко! У тети Вали ответственное мероприятие – она женит своего сына Сергея и пригласила итальянцев на свадьбу с подарками. Не дай бог, одна вещица потеряется – вы не знаете, что с вами будет. Лучше вам этого не знать!

Его энергия и апломб подействовали. Никому в голову не пришла мысль, что наш Виталий – Матвеенко, а «тетя Валя» – всемогущий губернатор Санкт-Петербурга Валентина Ивановна – Матвиенко. Таможенники молча собрали в чемоданы изделия, извинились перед Мартой и отпустили наших гостей.

Итальянцы, привыкшие к свободному передвижению товаров по Евросоюзу, были ошарашены, но приятно поражены способностью решать проблемы, которую продемонстрировал Виталий.