111155018134

В Москве октябрь чаще всего теплый и добрый. Светлые дни, неяркое мягкое солнце, прохладно только поздно вечером. Мы были во Внуково. То ли с моим младшим братом Рабаданом встречали троюродного брата Алика, то ли с Аликом встречали Рабадана. Память об этом ничего не подсказывает.

Саид Ниналалов

В аэропорту обычная толчея, встречаются те люди, которых, кроме как в аэропортах, никогда и не видишь. Друзья, недруги, знакомые, полузнакомые и едва знакомые люди. Сверкнув усами в мою сторону, бочком мимо нас проскользнул мой давний должник Айгун Халидович, главный талант которого, видимо, именно в том и заключается, чтобы внезапно появляться и так же таинственно исчезать.

Пыхтя под тяжестью баулов с кубачинскими кинжалами, саблями и своими ста килограммами, наконец, появился Алик (вспомнил, все-таки встречали именно его). Мы довольно быстро погрузились в машину и поехали в город.

У меня было дело в районе «Юго-Западной», связанное с очередной сессией в Российской академии государственной службы при президенте России. Здесь просто обязан был засветиться и заочно отучиться каждый уважающий себя дагестанский руководитель среднего звена. Учиться в этой академии было интересно: вновь студенческая жизнь, общежитие, лекции, семинары, волнение перед экзаменами. Новые друзья, общение и, конечно, вечерние посиделки.

Помню, как мы волновались перед вступительными экзаменами. Но наш толкач Магомед, который каждый год устраивал туда не менее десяти сынов гор, сказал: «При поступлении главное – здоровый дух и уверенность в собственных знаниях».

Здорового духа и уверенности в знаниях нам не занимать, а самих знаний и не требовалось, раз хватало одной уверенности. И я поступил на «ура». Надо было любой вопрос переводить в дагестанские реалии, напускать больше ярких моментов и экзотики и под сочувственные вздохи экзаменаторов получать пятерки.

Мы развернулись в сторону академии, перед глазами оказалось небольшое двухэтажное здание «Макдональдса», любимого места нашего студенчества. Сколько раз, возвращаясь из ресторана в центре Москвы, подъезжая к академии, мы с однокашниками переглядывались и, несмотря на полные животы, ныряли в «Макдональдс».

Алик многозначительно вздохнул:

– А я сегодня даже не завтракал…

– Давай зайдем, – поддержал Рабадан.

Видимо, генно-модифицированная пища из «Макдональдса», которой нас постоянно пугают и в газетах, и по телевизору, вызывает чуть ли не наркотическое привыкание, и проехать мимо «Макдональдса» – явное кощунство. Я повернул машину к ресторану и начал парковаться.

Справа от входа был небольшой промежуток, впереди стоял старенький синий «Форд-фокус», чуть далее, словно оставив место специально для нашей машины, стояла красная «Таврия». Я не очень опытный водитель: сделал несколько попыток въехать в этот промежуток и, наконец, под ехидное перемигивание Алика и Рабадана объехал здание «Макдональдса» и встал на стоянку сзади.

Алик пошел на второй этаж занимать место, предварительно сделав огромный, соответственно своему весу, заказ. Отстояв очередь, мы поднялись с подносами с множеством гамбургеров, картофеля фри и колы.

Сидели за небольшим столиком у окна. Я и Алик – лицом к окну, Рабадан – спиной. Алик впился усами в бигмак, Рабадан схватился за картофель фри, я пил колу.

Тут произошло нечто странное. Стекло за спиной Рабадана странно зазвенело, и через мгновение раздался хлопок. Это был тот самый взрыв у «Макдональдса», связанный, как позже выяснилось, с какими-то криминальными разборками.

Много раз слышали, что в моменты неожиданных событий время для очевидца замедляется, все происходит в более ярких и отчетливых красках. Так вот, это правда. Время практически остановилось. Я увидел, как по стеклу змеятся трещины, как куски его медленно падают вниз, как в зал заползает дым, как отлетает стул за Рабаданом, как он поднимается с него. Звуков не было, все происходило в странной ватной тишине.

Алик рванулся со стула – на него это замедление не подействовало. Я же увидел, как вслед за ним, секундой позже, будто в сюжетах диснеевских мультиков, черной стрелой рванулась его тень, явно жившая отдельно от своего хозяина. Через мгновение он уже стоял во дворе, крича и размахивая руками.

Я вышел из состояния торможения. Запах гари, крики и плач множества детей и женщин, негромкие голоса немногих мужчин. Я огляделся – вроде никто на втором этаже не пострадал – и спустился вниз.

На первом этаже почти никого не было – все любопытные выбежали посмотреть на взорвавшуюся машину. В зале было несколько кассиров «Макдональдса», в центре зала на стуле сидел парнишка лет двадцати с лицом, залитым кровью, голову которого перевязывал, не забывая чем-то поливать, Рабадан. Мой брат, который зачем-то отучился 6 лет в медицинском институте, год в интернатуре, два года в ординатуре, полгода проработал лаборантом в том же вузе, поступил в аспирантуру в 3-й Московский мединститут, но никогда не собирался связывать свою судьбу с медициной.

Он спокойно, уверенно, профессионально оказывал первую помощь раненому, что-то ему негромко, но веско и убедительно объясняя. Видимо, это и был момент истины, ради которого были отданы все эти годы учебы. Я встал рядом, преисполненный желания объяснять всем и каждому:

— Смотрите, это мой брат! Это мой брат!

Справа от входа взорвалась и уже догорала именно та красная «Таврия», перед которой я так и не смог поставить свою машину. Горели соседние машины. Мы обошли здание «Макдональдса», подошли к стоянке, на которой лежало несколько обломков взорвавшейся машины, перелетевших через все здание.

Рабадан шел впереди, мы – за ним.

И тут меня затрясло. На пальто Рабадана, на спине чуть выше пояса, зияла дыра. Я не хотел, чтобы он почувствовал мой испуг, и проскрипел:

– Рабадан, скинь пальто и садись за руль, на сегодня я наездился, хватит.

Он услышал, остановился, снял пальто. На свитере под пальто не было никаких следов…