Близится очередной День народного единства, приуроченный к победе ополченцев Минина и Пожарского над польскими захватчиками в 17 веке. Как известно, 4 ноября — церковный православный праздник иконы Казанской Божьей Матери, и попытка сделать его общенациональным в стране, где около 20 миллионов мусульман и еще больше атеистов, на мой взгляд, выглядит несколько абсурдно.

Теймур Абдуллаев

Давайте попытаемся вдуматься: в чем смысл праздника 7 ноября? Есть ли соответствия нашему празднику Великого Октября в других странах, как там относятся к подобным историческим датам? Например, современная Французская Республика каждое 14 июля празднует годовщину Великой французской революции 1789 года. Обратим внимание на то, что общенациональный праздник Франции — это не день основания Франкского королевства, не день победы средневековой Франции над каким-либо из ее врагов, отнюдь, это именно День революции «третьего сословия», свергнувшей власть дворян и духовенства.

Современный француз, будучи законопослушным буржуа и добрым католиком, может не одобрять террористические методы якобинцев и осуждать их гонения на церковь, но ему в голову не придет на основе этого вычеркивать 14 июля из списка национальных праздников и заявлять, что революция была одним сплошным кошмаром и катастрофой. И он это будет делать не потому, что не обладает исторической памятью или здравым смыслом, напротив, в силу наличия у него этих качеств. Ведь Великая революция положила начало современной Франции, той самой Франции, где потомки дворян, крестьян и ремесленников обладают равными правами; где людей не секут на конюшне и не забивают насмерть за то, что они не сняли вовремя шляпу перед высокородным сеньором; где можно исповедовать любую религию или не исповедовать никакой без риска оказаться в застенках; где, наконец, для того чтобы получить полноценное образование, не надо принадлежать к высшему сословию и быть аристократом. Нигде и никогда общество не переходило от средневекового типа организации к современному без политических жестокостей и идеологических утопий.

7 ноября в России, как и 14 июля во Франции, — это праздник отсчета качественно нового, современного этапа истории страны. Действительно, с революции Октября 17-го перестала существовать старая Россия. Государство старого типа сгнило до основания, полностью утеряло свою легитимность в глазах народа, перестало отвечать вызовам нового времени, что показали неудачи Русско-японской и Русско-германской войн, массовое предательство монархии всеми слоями населения — от генералитета до солдат.

Старая Россия была обречена, и она рухнула при полнейшем равнодушии ее подданных. На смену ей пришла новая Россия, Россия современная. Для нас, представителей российской цивилизации, с Октября 17-го началась современность, начался новый этап развития нашей цивилизации, в котором мы до сих пор живем… и будем жить еще немало столетий. Именно с Октября 1917-го у нас открылась эпоха промышленного производства и крупной индустрии, общедоступных школ и университетов, всеобщего господства научного, а не религиозного мировоззрения, уравнивания в гражданских правах представителей всех народов и всех сословий. Конечно, наша, социалистическая, модернизация была иной, нежели западная, с моей точки зрения, ее достоинство как раз и было в том, что она осталась созвучной нашим, российским, евразийским традиционным ценностям, не переняла чужеродные для нас ценности индивидуализма, конкуренции, рыночного тоталитаризма.

Октябрьская революция породила не только реальный социализм, но и модернизацию, культурную революцию, индустриализацию, она была не только социалистической, но и модернистской, демократической. Поэтому она не может хотя бы частично не приветствоваться теми, кто считает себя настоящими демократами. Большевики отменили сословные перегородки в России и предоставили выходцам из третьего сословия — детям крестьян и рабочих — те же права, что и всем остальным. Любому нормально мыслящему человеку не может не нравиться, что революция разрешила высшее образование для женщин, чего они были лишены в Российской империи, открыла им путь в самые разные профессии.

Нельзя не приветствовать то, что большевистская революция отменила официально существовавшее в империи неравноправие между православными русскими и неправославными инородцами, уничтожила позорную черту оседлости, за которой находилось еврейское население, предоставила всем равные права. Невозможно не признать Октябрьскую революцию великой и демократической, подобно западным революциям открывшей путь от сословного к гражданскому обществу. Победа большевиков была единственным спасением для России как для самостоятельного государства. Монархия была тогда непопулярна, и большевикам противостояли западники самых разных мастей — от либералов до умеренных социал-демократов, ориентированных на Антанту.

Сейчас никто не вспоминает, что славные языческие князья Руси были гонителями христианства, что Петр при строительстве одного Петербурга сгубил триста тысяч человек, а вспоминают лишь княжеский щит на вратах Царьграда и мощь петровского флота. В будущем мало кому придет в голову при упоминании большевиков говорить об антирелигиозной кампании 20-х — 30-х и терроре 37-го года, а будут говорить об индустриальных свершениях при строительстве Днепрогэса и Магнитки, о Великой Победе 1945-го, о гигантской евразийской сверхдержаве и гуманитарных достижениях революции.

Нынче грядет 95-я годовщина Октябрьской революции, и глупо отрицать, что ее воздействие на наши судьбы и судьбу всей мировой цивилизации не закончилось в 1991 году, а будет еще долго продолжаться.