18242445662

Иммануилу Канту приписывают фразу о том, что две вещи неизменно удивляют его. Это звездное небо над головой и нравственный закон внутри каждого из нас. Фразу эту цитируют и пересказывают все кому не лень. Не знаю, что там со звездным небом, но нравственный закон внутри нас действительно существует.

Теймур Абдуллаев

Откуда взялся этот моральный закон? Что лежит за нашим пониманием того, что хорошо, а что нет? Тысячи лет существовало лишь два ответа на эти вопросы. Для глубоко религиозных людей мораль — это слово создателя, переданное через пророков в кущах или на горных вершинах. Для философов вроде Канта — это набор правил, выработанных усилием разума.

Содержание любой из мировых религий складывается из двух составляющих. Первая, большая, объясняет сотворение мира, происхождение человека, животных, растений, сущих на нашей Земле, бытие души в этой жизни и последующей. Вторая часть, меньшая, дает этот нравственный закон в виде заповедей, шариата, хадисов.

Агностики и атеисты объясняют существование нравственности воспитанием, разумными выводами философов, жизненным опытом.

А что, если и то и другое неверно? Что, если, напротив, наши суждения о морали объясняются куда более приземленными мотивами? Что, если нравственный закон — не божественная заповедь или голос разума, а просто вопрос того, насколько ситуация, пусть даже в небольшой мере, вызывает элементарное отвращение? Сегодня психологи и философы пытаются собрать эти изыскания в единую теорию моральной роли отвращения и эволюционных процессов, ее определивших: отвращение изначально возникло как эмоциональная реакция, благодаря которой наши предки держались подальше от тухлого мяса и прочей заразы. Но со временем эта реакция была позаимствована социальным разумом, чтобы контролировать рамки допустимого поведения. Сегодня некоторые психологи полагают, что мы шарахаемся от греха в точности так же, как от тухлятины, и когда какая-нибудь особа заявляет, что ее тошнит от вечного вранья политиков, она испытает такое же омерзение, как от тарелки, кишащей тараканами. Отвращение, пожалуй, самая недооцененная моральная эмоция.

Люди — крайне брезгливые существа. Даже когда мы едим мясо, мы готовы переваривать только небольшую часть видов существующих на земле съедобных животных. Нас отталкивают незнакомые привычки в гигиене, физический контакт с чужаками, даже наше собственное тело — его запах, жировая ткань и отмирающие кожные клетки, любого рода производимая им жидкость, за исключением слез. Не говоря уже о том, сколь многие испытывают непреодолимое отвращение к манипуляциям с пищевыми продуктами, склонности обмениваться чужой одеждой или определенным видам сексуальной сферы нашей жизни.

Отчасти вследствие биологического отбора, отчасти как приобретенная модель поведения отвращение превратилось в дисциплинирующий механизм, который отбивает охоту к чреватым неприятностями поступкам. Понимание того, что предательство или насилие над ребенком является преступлением, — это одно, но явственное ощущение мерзости подобных действий — куда более действенная форма социального контроля.

Поэтому, мне кажется, что нравственность, заключенная в нас, не зависит уж настолько от религиозных догматов или правильного воспитания в детстве. У меня есть приятель, который, обретя иман в довольно позднем возрасте (около 35 лет), все хорошее в себе склонен считать результатом своей религиозности. Но дело в том, что он и раньше, будучи атеистом, был хорошим человеком, и шариат, который он старательно впитывает сейчас, просто гармонично соотносится с тем его внутренним содержанием, которое уже в нем было от рождения. Вместе с тем мы немало знаем откровенных негодяев, которые считают себя глубоко верующими людьми. Так что существование нравственности человека имеет филогенетически более древнее происхождение, нежели любая из религий. Точно так же мы можем утверждать, что и в неблагополучных семьях, где о положительном воспитании и речи не может быть, зачастую вопреки внешним условиям растут дети, которыми могли бы гордиться любые родители.

Надо к сказанному добавить, что нравственность, кроме всего прочего, является социальным продуктом общества. И в разных общественных образованиях ее нормы варьируют довольно сильно. К примеру, папуасы Новой Гвинеи не считают безнравственным убийство и поедание своего врага, а в странах Северной Европы снисходительно относятся к добрачным и внебрачным связям. У всех народов свои понятия об отвратительном и допустимом. В мусульманских странах допустима полигамная форма брака одного мужчины с несколькими женщинами, а в Тибете существует обратная полигамия. Одна женщина может быть замужем за несколькими мужчинами одновременно (обычно за родными между собой братьями).

Все сказанное выше вовсе не отрицает необходимости и важности распространения воспитательных мероприятий или религиозных догм. Ведь известно, что примерно 80% населения легко подвержено девиации в вопросах нравственности как в положительную, так и отрицательную стороны. И задача любой формы цивилизации — воспитывать население именно в направлении повышения моральных качеств, что создает условия для стабильного, комфортного проживания его членов и процветания общества в целом.