150497412189

Ролевой аспект современной политики

Когда я слышу выражения типа «такой-то обладает выдающимися управленческими способностями…» или «сякой-то проник во все тайны государственного управления…», я впадаю в недоумение: выходит, управление массами людей, т.е. власть, по существу, — обычный талант, вроде таланта режиссера или футбольного тренера. Ведь работа всех троих состоит в том, чтобы заставлять работать других.

Багаудин Узунаев

Может быть, слово «заставлять» немного режет слух, да и слово «работать» звучит как «эксплуатировать», но сущность от этого не меняется. Речь идет о способности руководителей (в футболе ли, в театре или на властном олимпе) предлагать работникам такие стимулы, которые приводили бы к максимально высоким результатам.

Сферы эти вроде бы разные, но у них есть то общее, что и в футболе, и в театре, и во власти: план действий разрабатывает один человек, а реализуют его другие…

Патриотизм без примеси?

Не секрет, что при хороших результатах все лавры достаются троим, а при плохих… Тут уже начинается дифференциация. Легче всего согнать с должности футбольного тренера, да и то, если он грамотно составит договор с руководством клуба, то может очень дорого «продать» свои упущенные при досрочном увольнении материальные выгоды. «Ахиллесова пята» тренера состоит в том, что он не может политизировать свое увольнение, заявить, что его увольняют по политическим мотивам. Хотя теперь уже, кажется, сможет. Вы помните, что среди обвинений, звучавших в адрес голландца Дика Адвоката, громче других был слышен тезис, что не надо больше привлекать в качестве тренера сборной России иностранца, так как он лишен такой мощной мотивации, как патриотизм. Звучало также, что российский тренер, в отличие от иностранного, по определению будет думать о будущем российского футбола, а иностранец будет лишь гнаться за сиюминутным результатом. Так что и Дик Адвокат вполне может заявить, что его выгнали с должности по политическим мотивам.

Этим аргументом может воспользоваться и его соплеменник Гус Хиддинк, если руководство «Анжи» захочет досрочно избавиться от его услуг. Конечно, не стоит ожидать, что его земляки-голландцы выйдут из-за этого на площадь Ленина в Махачкале с лозунгами, что это «голландское место», верните его назад, исконным владельцам! Во-первых, потому что это место в такой же мере голландское, в какой аварское, иначе Гаджи Махачев не позволил бы «уйти» с него Гаджи Гаджиева без митингов и обвинений в ущемлении нашей государствообразующей; во-вторых, в Дагестане, увы, нет голландцев; а в-третьих, потому что у них, в отличие от дагестанцев, патриотизм выражается не в закреплении управленческих мест за своими соплеменниками, а в добросовестном производительном труде, благодаря которому маленькая Голландия с первых шагов на поприще капитализма является одним из ведущих в экономическом отношении государств…

Сковырнуть с должности театрального режиссера, особенно в Дагестане, — задача гораздо более сложная, чем выгнать футбольного тренера. Потому что эта должность в Дагестане, во-первых, абсолютно политическая, даже этнополитическая (смесь прямо-таки взрывоопасная), а во-вторых, выявить недостатки в работе режиссера — задача попросту архисложная. Ведь если оценкой качества работы футбольного тренера служит такая наглядная вещь, как счет в каждом матче и количество очков в сезоне, то как оценить работу режиссера? По количеству зрителей на его спектаклях? Но часто на них людей загоняют насильно, заманивают бесплатными билетами и т.п. Так что дагестанские аншлаги никак не могут служить оценкой качества режиссерской работы. Более того, таковой не могут служить и полу- или полностью пустые залы, потому что режиссер, если вы ему укажете на это обстоятельство, сразу же заведет речь о глубочайшем упадке культурного уровня в Дагестане, об атрофии у дагестанцев тонких духовных потребностей, о близящемся в связи с этим крахом мировой цивилизации… Словом, ничем вы не сможете доказать ему, что залы на его спектаклях пустуют из-за его бездарности или низкого профессионального уровня.

Что касается этнополитической стороны дела, то тут тоже есть свои особенности. Очевидно, что поставить на должность режиссера аварского или кумыкского театров можно только природного аварца и кумыка. Если сегодня вдруг с небес спустится некий зеленый сверхчеловечек, владеющий кумыкским языком лучше всех кумыкских режиссеров вместе взятых, а также лучше разбирающийся в секретах режиссуры, то у него все равно не будет ни малейшего шанса занять место режиссера кумыкского или аварского театров. Потому что попытка сделать это — прямой путь к далеко не театральным массовкам у подножия вождя мирового пролетариата на площади в Махачкале. А возможно, и в других городах Страны гор. В некотором смысле снять режиссера национального театра даже сложнее, чем снять чиновника той или иной национальности с должности той или иной национальности. Почему? Ответ прост: режиссер — «патриот» явный, стопроцентный, поскольку развивает чисто кумыкское или аварское прямо на сцене. А чиновник — патриот подпольный, поскольку делает то же самое, но закулисно. Да и то не всегда, чаще он только имитирует патриотизм, действуя на самом деле лишь в интересах себя, своей семьи и т.д.

Узнаваемость как плюс…

Читатель, конечно, понял, что разговоры о футбольных тренерах, театральных режиссерах лишь приступ к главному разговору — об управлении политическом. Не то, чтобы оно меня интересовало больше других явлений или предметов, но нынешний режим так сильно натянул информационное одеяло на себя, что первые лица практически не сходят с экранов, мы вынуждены видеть их столь же часто, как видели в свое время Брежнева. Конечно, это преподносится как благое дело, как проявление полной открытости власти в глазах народа, преодоление сакральности власти. Но ведь мы понимаем, что тотальная открытость приводит к абсолютно такому же результату, как полная закрытость -к узнаваемости, к некой харизме, которая служит одним из средств долгожительства во власти.

Если харизма закрытого наглухо лидера вроде Ким Чен Ира держится на энергии сакральности, вызывающей желание хоть одним глазком увидеть его облик, его человеческие черты, то полная открытость порождает абсолютную узнаваемость, что также является в глазах простых людей видом политической харизмы.

Харизма информационной открытости — явление относительно новое в России: здесь в связи с особой, религиозно освященной формой легитимности власти, долгое время господствовала харизма закрытости. Царь был помазанник божий, и, подобно богу, должен был находиться несколько вне поля зрения простых людей, но при этом все видеть и все контролировать.

Сегодня на смену закрытой харизме пришла открытая. На смену тайне пришла узнаваемость.

Узнаваемость — огромное достижение для политика, ведь там, где неизвестному дадут от ворот поворот, известного примут, хотя бы из любопытства: а таков ли он в жизни, как на экране?! Хотя узнаваемость может сыграть с политиком злую шутку, когда политик, разоблаченный в своих обещаниях, скрывается от обманутых им граждан. Свежий пример — Саддам Хусейн. Не будь он столь узнаваем, возможно, ему удалось бы улизнуть от соглядатаев международного сообщества. Бывали случаи, когда политики, попав в положение Саддама, даже переодевались в женское платье. Именно так бежал из России знаменитый Керенский, хотя сам он отрицал правдивость этой страницы своей биографии, утверждая, что это все выдумки ненавидевшего его земляка Владимира Ленина (оба были родом из Симбирска)…

Кроме того, такая открытость волей-неволей требует от политического руководителя выработки в себе хотя бы минимума артистических навыков. Ведь обещать на бумаге и в прямом эфире — это не одно и то же. Бумага не только все терпит, но она и не выдает неискренности и фальши обещающего. Другое дело — прямой эфир… Тут каждая фальшь торчит, как шило в мешке. Поэтому надо пообещать так, чтобы граждане тебе поверили. А это уже сфера театральная, зрелищная. Помните, как в свое время Ельцин артистично обещал лечь головой на рельсы, если он покусится на полномочия субъектов РФ, в частности Татарстана?! Чуть позже, когда он неосмотрительно прибыл в Казань, ему напомнили об этом обещании и потребовали лечь головой на рельсы. И тут Ельцин, увидев, что дело принимает опасный оборот, действительно рванулся на рельсовый трамвайный путь и так припустил по нему, что без труда догнал казанский трамвай и, повиснув на его подножке, скрылся от своих преследователей. С тех пор больше в Казани он не появлялся…

Как видим, артистизм в обещаниях имеет свою негативную сторону, ибо может внушить гражданам надежду, что лидер говорит им правду. Обманутое доверие, знаете, иногда может так возбудить людей, что они разделаются с лжецом без всяких скидок. Лучше уж обещать так, чтобы у граждан оставалось чувство сомнения в искренности говорящего, тогда разочарование будет не столь сильным, а политик-лжец может избежать худших последствий…

Но как бы там ни было, харизма (не важно — от полной закрытости или, наоборот, полной открытости) и часто производные от нее обещания — это суть рычаги управления, используемые властью в отношении граждан. Как нам внушают, управлять государством очень трудно, чем и объясняются те материальные и моральные преимущества и возможности, которые от имени государства вручают тем, кто им управляет. Среди самых трудных для управления регионов России на первое место ставят Северный Кавказ и Дагестан.

Но об этом… в следующий раз.